– Так ты все знал! – воскликнула она. – Знал, что я приезжаю! Должно быть, сам все и подстроил… О, Эдвард, какой ты замечательный!

Ее лицо, пластичное, способное передать любое движение души, отражало сейчас одну-единственную эмоцию: почти слепое обожание. И реакцию на эту ее эмоцию она увидела на другом лице – облегчение и чуточку презрительную усмешку. Виктория как будто даже читала его мысли: «Дурочка! Готова проглотить все, что угодно… Я могу вертеть ею, как захочу».

– Но как тебе это удалось? Должно быть, у тебя огромное влияние. Ты совсем не такой, каким притворяешься. Ты – Царь Вавилонский!

Самодовольная улыбка осветила его лицо. За фасадом скромного, симпатичного молодого человека Виктория видела власть и силу, красоту и жестокость.

«А я – всего лишь христианская рабыня», – подумала она.

– Но ты же любишь меня, правда? – поспешно и взволнованно добавила девушка последний искусный штришок (о том, чего он стоил ее гордости, никто никогда не узнает).

Эдвард уже и не старался особенно скрывать пренебрежение. Дурочка. Как и все женщины. Каждая готова поверить, что ты ее любишь, а больше им ничего и не надо. Ни малейшего понимания грандиозности задачи строительства нового мира – только бы вымолить любовь! Вот уж действительно рабыни, и ради достижения своих целей пользоваться ими надо как рабынями…

– Конечно, я тебя люблю.

– Но для чего это все? Расскажи мне. Чтобы я тоже поняла.

– Новый мир, Виктория. Из грязи и пепла старого мира поднимется новый.

– Продолжай.

Эдвард заговорил, и Викторию едва не захватила, едва не унесла предложенная им мечта. Все старое, отжившее, плохое должно самоуничтожиться. Жирные старики-толстосумы, цепляющиеся за свое богатство и препятствующие прогрессу. Тупые фанатики-коммунисты, пытающиеся учредить на земле свой марксистский рай. Будет война, тотальная война на полное уничтожение. И потом – новые Небеса и новая Земля. Небольшая группка избранных, существ высшего порядка, ученых, специалистов сельского хозяйства, управленцев – молодых людей вроде Эдварда, юных Зигфридов нового мира, свято верующих в свое особое предназначение. И когда война исчерпает себя, они выступят из тени и возьмут власть.

Безумие, но безумие конструктивное. В потрясенном, расколотом и распадающемся мире такое могло случиться.

– Но подумай, – сказала Виктория, – сколько людей должно прежде погибнуть.

– Ты не понимаешь – это все совершенно неважно. Они ничего не значат. НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ НИКАКОЙ ЦЕННОСТИ.

Они ничего не значат – Эдвард руководствовался этим кредо. И внезапно, без всякой на то причины, перед мысленным взором Виктории возникла грубая глиняная миска, склеенная битумом и пролежавшая в земле три тысячи лет. Мелкие предметы повседневной жизни, семья, четыре составляющих дом стены, пара почитаемых, дорогих сердцу вещей – вот что имело значение, вот что было ценно. Тысячи простых, самых обычных людей, занятых своими делами, работающих на земле, делающих горшки, растящих детей, радующихся и горюющих, поднимающихся со светом и ложащихся спать вечером – это они имели значение, а не Ангелы со злобными лицами, возжелавшие построить новый мир и не замечающие тех, кто пострадает от их планов.