Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Красного Маяка,

11 июня, суббота, 15:24

Навы работали молча.

Два долговязых старика с резкими, птичьими чертами лица прошли в тюрьму, элементарно отведя охране глаза. В камере темные сняли морок, деловито распаковали чемоданчики, уставив привинченный к полу стол многочисленными баночками, мешочками, колбочками, маленькой жаровней и небольшим набором черных инструментов. Затем они задрали покорному Арнольду рубашку, тщательно осмотрели широкую спину чела, срезали маленький кусочек кожи и бросили его в одну из колбочек. В другую колбу навы выдавили капельку крови из аккуратно проколотого пальца Арнольда, а в третью велели ему плюнуть. Это был первый и последний раз, когда темные обратились к заключенному. Брага и Дага составляли ровно половину специалистов Тайного Города по навским эскизам, были весьма уважаемыми и дорогостоящими магами и редко тратили время на такие пустяки, как общение с челами.

Минут тридцать навы тщательно изучали образцы тканей, а затем принялись не спеша смешивать в фарфоровых чашках разноцветные порошки, изредка перебрасываясь между собой короткими непонятными фразами.

– Он сможет избавиться от татуировки? – поинтересовался у темных наблюдающий за происходящим полицейский, один из тех, кто договорился с нелюдями о сотрудничестве.

Навы отрицательно покачали головами.

– А если он срежет кожу?

– Бесполезно, – голос у Браги был резким, надтреснутым. – Она появится снова. Убрать татуировку сможем только мы.

Приготовление порошков отняло у навов около часа, после чего они снова задрали Арнольду рубашку и принялись медленно наносить на его кожу черный рисунок, изображающий распахнувшую пасть акулу.

«Рыбацкую сеть», прочно закупорившую магические способности преступника в его теле. Ублюдочный аркан, причиняющий и физическую, и, что более подло, душевную боль. Приговор, вынесенный жестокими нелюдями тому, кто осмелился бросить им вызов…

– Но я справился! Вы слышите, подонки? Я справился!

Маленькая однокомнатная квартира была запущена до последнего предела. Покрытые дешевым линолеумом полы, похоже, никогда не знали швабры или тряпки. Сквозь мутные оконные стекла едва пробивался солнечный свет. Грязный унитаз подтекал, журчание воды слышалось во всех помещениях, в ванну даже плюнуть было противно, а депрессивные обои местами отклеились, обнажив бетонную, неоштукатуренную стену. Мебель соответствовала: постелью служил брошенный в угол матрац, стол, притащенный, судя по всему, с ближайшей помойки, хромал на две ноги, а оба стула дико скрипели. Хозяин квартиры, местный алкоголик, пускал в нее гастарбайтеров, и запах немытых тел, казалось, навсегда въелся в стены.

Но Арнольд не замечал убогой обстановки. Его пристанище было надежным и безопасным, и только это имело значение. Все остальное – излишества.

– Вам не удалось сломать меня, – прошептал сидящий за столом Арнольд. – И я этим горжусь. Я мечтаю, чтобы все челы были столь же твердыми.

Лишившись магических способностей, он сразу превратился в обыкновенного человека, в одинокого, попавшего в беду человека, который мог полагаться лишь на кулаки и злость. Немало, если вдуматься, но и не много. А хуже всего было то, что Арнольд чувствовал себя инвалидом, несчастным калекой, прекрасно помнящим о былом своем могуществе, о той силе, что дарила ему магия. Он бы с удовольствием забыл об этом, но сны…