За нами ломанулся табун, и вся кавалькада понеслась по тракту в обратную сторону. Не знаю, почему так получилось.

– Гришка, мать его за ногу! Мы что, возвращаемся? – я проорал сквозь грохот ударов копыт о землю полсотни лошадей. – Разворачивай, бл… занозу тебе в задницу!

Он повернул, как показалось моему оруженосцу, в правильную сторону, а в сгустившихся сумерках я не придал значения дороге, на тракт совсем не похожей.

После того, как мы углубились в лесной массив, то проскакали впотьмах около часа, отмечая уменьшение табуна за собой. А сбавив ход до шага, ещё минут через сорок, остановились посреди лесной дороги во тьме.

– Феликс, мы, кажется, заплутали, – с опаской заявил друг, после минутной паузы. – Это я заявляю со всей прямотой – мы точно заплутали.

Я посмотрел на своего скакуна и Гришкиного коня, безмятежно пощипывающих травку у обочины. Затем оглядел дорогу в обоих направлениях. Спустился на землю с кареты и, наконец, сунул разряженный револьвер в набедренную кобуру.

И вот только тогда я выдохнул…

– Вот не сомневаюсь я в этом, Гриня, от слова «ва-а-ще», – подвёл я итог нашей бешеной гонке. – Зато ушли с грузом, почти целые, – и острая боль ранения дала о себе знать на полную катушку.

Твою же!

Непроизвольный и неконтролируемый разумом вопль от боли вырвался из моей груди, заставив вздрогнуть всех, даже коней. Но я вовремя спохватился и взял себя в руки.

Сейчас только ещё криков со стонами не хватало, чтобы вероятная погоня лучше ориентировалась в наших поисках. То, что она есть, я даже не сомневаюсь. Так что я, как говорится, крепче стиснул зубы и опустился на дорогу, прямо у колеса кареты.

Гришка бросился к своему скакуну и достал из седельной сумки набор полевого лекаря, а я похвалил его мысленно за предусмотрительность.

Я, к примеру, о такой важной части экипировки и не задумался перед отъездом, а он позаботился. Умница, тут и говорить нечего.

– Дай, осмотрю, – коротко бросил друг, присаживаясь по левую руку. – Не дёргайся, Феликс, плащ-накидку вначале снимем, – он сразу приступил к делу. – Затем пиджак твой новомодный, дырявый, теперича, с рубахой вместе…

Намокший от крови рукав пошёл вниз, открывая разорванную ткань моего длиннополого пиджака на левом плече.

– Ай! – я дёрнулся рефлекторно.

– Что? – среагировал внимательный оруженосец, приостановившись в действиях и глянув мне в лицо. – Сильно больно?

– Давай, продолжаем, – я скорчил на лице подобие улыбки. – Делать с кровопотерей, всё к одному, что-то нужно, – приготовился я к новым и острым болевым ощущениям.

– Начальника, – обеспокоенный голос Чукчи раздался с колеса кареты, аккурат над моей головой. – Моя старается обезболивать, но плохо получаица, однака… – добавил рыжий сокрушаясь. – Магия удара сильная, однака. Потерпеть придётся, хотя, моя постоянна делает анестезия начальнике.

– А то я не знаю? – я отмахнулся от усатого. – За дорогой лучше следи, пока мы лекарством с Гриней занимаемся, – отдал я распоряжение.

Таракан ловко перебрался на крышу кареты, где и исчез из нашего поля зрения.