Они смотрели друг на друга и молчали. Это молчание как бы остановило время, позволило им задержать секунды, не дать им бежать.

Но надолго это не сработало. Бейли сказал:

– Ты не жалеешь…

– Как я могу жалеть, когда я больше не увижу тебя?

Бейли хотел ответить, но она прижала свой маленький кулачок к его губам.

– Не надо лгать, – сказала она. – Я никогда не увижу тебя.

И она его больше не видела. Никогда!

Глэдис болезненно ощущала, как ее вытягивает в настоящее, через мертвую пустыню лет.

Я так и не видела его больше, подумала она. Никогда!

Она так долго защищала себя от горькой сладости, а сейчас нырнула в нее – более горькую, чем сладкую… и все из-за этого типа, Мандамуса, из-за того, что Жискар просил его принять, и потому, что она обещала верить Жискару. Это была последняя ЕГО просьба.

Она сосредоточилась на настоящем. Мандамус холодно смотрел на нее.

– По вашей реакции, мадам Глэдис, я вижу, что это правда. Вы не могли бы сказать это яснее.

– Что правда? О чем вы говорите?

– Что вы виделись с землянином Илией Бейли через пять лет после его визита на Аврору. Что его корабль был на орбите, вы поехали туда, чтобы увидеть Бейли, и были с ним примерно в то время, когда был зачат ваш сын.

– Какие у вас доказательства?

– Мадам, это не было абсолютной тайной. Земной корабль был замечен на орбите. Яхта Фастальфа была замечена в полете. За ее стыковкой наблюдали. Самого Фастальфа на борту яхты не было, так что там были предположительно вы. Влияние доктора Фастальфа было достаточно велико, чтобы дело не попало в запись.

– Если нет записи – нет и доказательств.

– Доктор Амадейро две трети своей жизни потратил на то, чтобы следить за доктором Фастальфом глазами ненависти.

Среди правительственных чиновников всегда были такие, кто был душой и телом предан политике доктора Амадейро в сохранении Галактики для космонитов, и они охотно сообщали ему все, что он хотел знать. Доктор Амадейро услышал о вашей маленькой экспедиции почти сразу же, как она произошла.

– Это еще не доказательство. Ничем не подкрепленное слово мелкого чиновника-подлизы не в счет. Амадейро ничего не мог сделать – даже он понимал, что у него нет доказательств.

– Нет доказательств, на основании которых он мог бы обвинить кого-то в поступке; нет доказательств, на основании которых он мог бы причинить неприятности Фастальфу, но их достаточно для подозрения, что я потомок Бейли, и для крушения моей карьеры.

– Можете не беспокоиться, – с горечью сказала Глэдис. – Мой сын – сын Сантирикса Гремиониса, настоящий аврорец, и вы его потомок.

– Убедите меня в этом, мадам. Я больше ни о чем не прошу.

Убедите меня, что вы провели несколько часов наедине с землянином и разговаривали – о политике, о дружбе, о былом, рассказывали анекдоты – но не прикасались друг к другу. Убедите меня.

– Что мы делали – не ваше дело, так что не тратьте свой сарказм. Когда я виделась с ним, я уже была беременной от мужа. Я несла трехмесячный плод. Аврорский.

– Вы можете доказать это?

– Зачем мне доказывать? Дата рождения моего сына есть в записях, а у Амадейро наверняка есть дата моего визита к землянину.