«Надо набраться смелости, – говорил он себе. – В следующий раз, как замечу, что она опять на меня глазеет, просто подойду и представлюсь. И пусть все объяснит».
Хлынул дождь. Гейб закрыл кривую, наскоро сколоченную дверь сарая и бросил быстрый взгляд сквозь усиливающиеся потоки воды на деревья, где стояла женщина. Потом запер дверь на задвижку и побежал в сторону дома.
– Ну чего у тебя там с лодкой?
Саймон, один из его друзей, стоял на крыльце Приюта.
– Да чего-то медленно дело идет, – вздохнул Гейб, стряхивая воду с курчавых волос.
Он зашел внутрь и побежал в комнату, чтобы переодеться в сухое к ужину.
Приют представлял собой довольно просторный дом, где, кроме Гейба, жили еще двенадцать подростков-сирот. Большинство из них потеряли родителей из-за болезни или несчастного случая, но, например, Тарика младенцем бросила безответственная пара, не желавшая им заниматься. Всем мальчикам было о чем рассказать, и Гейбу тоже, но он делиться не любил: слишком многое в его истории было непонятно, в первую очередь ему самому. Почти все, что он знал, ему рассказал Джонас, и Гейб не раз подходил к нему с новыми вопросами, но его объяснения по большей части оставляли Гейба в недоумении.
Джонас привез его в Деревню, когда он был еще совсем маленьким.
– Как же мои родители дали тебе меня забрать? – спросил он Джонаса, когда ему было не больше девяти лет.
– У тебя не было родителей, – пояснил Джонас.
– Как это?! У всех есть родители!
– Там, где мы жили, все устроено иначе. У всех в детстве есть взрослые, которых называют «мать» и «отец», но они не настоящие родители, их просто назначают, чтобы тебя растить.
– И кого мне назначили?
– Тебе – никого. Ты был проблемный.
Гейб улыбнулся: ему нравилось быть проблемным. Это его как бы выделяло среди остальных.
– Но все-таки, где-то же у меня есть настоящие родители? И у тебя тоже. Люди не берутся из ниоткуда.
– Послушай, – нахмурился Джонас, – я сам был, считай, мальчишкой. Я знал, что новых детей приносят из Воспитательного Центра и отдают «родителям». Меня это устраивало, и я никогда не спрашивал, почему все устроено так, а не иначе.
– Но перед Воспитательным Домом, или как его, дети тоже откуда-то брались? – спросил Гейб и хихикнул: – То есть известно откуда. Нужны мужчина и женщина, чтобы получился ребенок. Я про них и спрашиваю.
Джонас задумался.
– Я помню, что каждый год отбирали юных девушек, которым предстояло стать Роженицами…
– А дальше? Рожали и просто отдавали своих детей? Моя Роженица взяла и от меня отказалась? Может, она просто меня не хотела?
– Не уверен, – вздохнул Джонас. – Я уже говорил тебе: там все по-другому…
– Ничего, – произнес Гейб. – Я все узнаю сам. Вернусь туда и узнаю.
– Каким образом?
Девятилетний Гейб выпрямился и твердо сказал:
– Я что-нибудь придумаю.
Первые годы мальчики провели в Доме Детей, но когда подросли, их всех перевели в Приют. О детстве подростки больше не разговаривали. Точнее, мальчишки не разговаривали, а вот девочки, жившие в отдельном крыле, каждый вечер вели долгие беседы, в которых бесконечно пересказывали одно и то же. Мальчики обсуждали спорт, школу и будущее. Прошлое было словно под запретом.