В проеме двери теперь висела перекладина, которую Эйнар смастерил из очищенной от коры крепкой ветки. Клэр нужно было подтягиваться на руках так, чтобы задержаться с подбородком на уроне перекладины, досчитать до десяти и медленно опуститься. Это упражнение по-прежнему было болезненным, а значит, следовало продолжать. Боль означала, что мышцы еще не готовы к главному испытанию. И Клэр уже знала: когда боль пройдет, Эйнар велит надеть мешок с камнями на спину и продолжить. Время от времени такая требовательность ее раздражала, но потом, когда, в очередной раз справившись со сложным упражнением, она ловила на себе его восхищенный взгляд, сердце Клэр сжималось: в этом взгляде была и гордость за ее успехи, и неподдельная забота, и печаль о предстоящем расставании.

В середине лета Большой Андраш женился на Марине – миловидной и улыбчивой девушке. Клэр не чувствовала грусти: ей нравилось дружить с Андрашем, пока он не отстранился, но она никогда не хотела стать его женой. Теперь он выглядел счастливым. Грусть Клэр испытывала, когда думала про Эйнара, оставшегося, по своему обыкновению, дома и не пришедшего на свадьбу. Когда, глядя на смеющихся под шатром молодоженов, понимала, что эта часть жизни и ее, и Хромого Эйнара обошла стороной.

– Долго еще? – спросила она Эйнара, продемонстрировав, как уверенно держится на перекладине даже с мешком, доверху набитым камнями.

Вместо ответа он сказал:

– Теперь давай на одной руке.

Это ей давалось гораздо труднее. Но Эйнар хотел, чтобы руки Клэр стали одинаково сильными, как ее ноги. На любой ноге она могла запрыгнуть на скользкий камень, поросший сырым мхом, и застыть там, поджав вторую ногу, как цапля. После дождя она скользила на одной ноге по крутой грязной тропе и в любой момент могла остановиться, затормозив пяткой или пальцами. Она могла поднять камушек ногой и перемещать его между пальцами.

– Зачем столько времени заниматься этой ерундой? – рассердилась Клэр.

– Сама поймешь.

Ей не терпелось в дорогу. Она слишком долго ждала. Но Клэр привыкла полностью доверять Эйнару, так что ей ничего не оставалось, кроме как набраться терпения и продолжать делать упражнения, пока Эйнар не скажет, что она готова.

Как-то зимой, в особенно холодную ночь, Клэр спала вместе с Элис для тепла.

За окном завывал ветер, и старуха принялась дрожать во сне от холода. Тогда Клэр обняла ее, чтобы согреть теплом своего тела.

– Ты моя хорошая, – пробормотала Элис, проснувшись. – Мама, наверное, жутко по тебе скучает.

Клэр замерла. Почему-то до той ночи она ни разу не задумывалась, что у нее тоже где-то есть мать. И отец… Да, определенно у нее были родители. Она смогла вспомнить их лица и даже голоса.

– Не думаю, что она скучает, – произнесла Клэр. – Сомневаюсь, что она вообще меня любила.

Элис повернулась на кровати, и при тусклом свете углей в очаге Клэр увидела ее удивленные глаза.

– Что ты такое говоришь, детка? Все матери любят своих детей.

– Так, вероятно, должно быть, но… там, откуда я, матери пили таблетки. Это как снадобье, которое было обязательно принимать каждое утро.