Дело было сделано.

Даже если у врагов найдутся какие-то специальные пеленгаторы, для спасения погибших им придется вплотную приблизиться к укреплениям зеленых громил.

– А те очень не любят гостей…

Мое маленькое противостояние окончательно перешло на качественно новый уровень – вряд ли после совершенного меня оставят в покое.

Но война – есть война.

Легкие угрызения совести быстро исчезли, стоило мне только вспомнить, с какой радостью Аннигилятор отдавал приказ на мое уничтожение.

– Не рой другому яму, короче говоря…

Когда мир снова померк, я воспринял это совершенно спокойно.

Ботан – так ботан.

– Ну что, сделал свои дела?

– Ага, – я благожелательно кивнул очкарику и забрал дежурный стакан. – Там такое было…

– Потом расскажешь, – куратор безразлично отвернулся и отправился к компьютеру. – Иди, мойся, потом на тесты.

– Хорошо, – меня слегка сбила с толку его неприветливость. – Случилось чего? И почему ты ночью работаешь?

– Душ, потом тесты, – доктор даже не повернул головы. – Потом поговорим.

– Хорошо, как скажешь.

Ситуация приобретала какие-то неприятные оттенки. Не пережгли бы мне эти хитрые приборы какой-нибудь важный нерв…

Я безропотно принял душ, оделся и проследовал за очкариком в комнату с аппаратом тестирования.

– Ловкость повысил?

– Да, как ты и сказал – до восьми.

– Хорошо, лезь внутрь.

Пришлось добросовестно пройти все испытания и снова поиграть за волка.

– Все, выходи.

Я послушался. Ботан, по-прежнему не обращая никакого внимания на мою персону, некоторое время смотрел в экран компьютера и время от времени морщился от досады.

Затем встал и махнул рукой, приглашая меня в соседний кабинет.

– Садись. Есть хорошие и плохие новости… хотя, для тебя-то они все хорошие…

Я занял предложенное кресло и немного растерянно уставился на своего научного руководителя.

– Так что случилось-то?

– Буквально час назад закончилось общее совещание, – вздохнул тот. – Министр обороны приехал, еще какие-то шишки. Вставили нам по первое число…

– За что?

– За отсутствие результатов, ясен пень, – ботан скривился, став очень похожим на сожравшую гнилой кактус мышь. – Точнее, за недостаточность результатов.

– То есть, результаты все же есть.

– Результаты – полное дерьмо, – мрачно поведал мне собеседник. – Ты входишь в самую перспективную группу испытуемых, но даже у этой группы прирост скорости реакции не поднимается выше пяти-семи процентов.

Я устроился поудобнее и осторожно спросил:

– А сколько хочет министр?

– А сколько может хотеть министр? Сто процентов, двести процентов, тысячу процентов.

– Да уж. И что теперь?

Очкарик безнадежно махнул рукой.

– Шесть лабораторий, включая нашу, продолжат работу в течение еще двух месяцев. Если мы не выдадим нормальный результат, то проект закроют.

– Вряд ли мне удастся ускориться еще больше. Даже если еще ловкости набрать…

– Думаешь, я идиот?

– Да нет…

– Само собой, у нас ни черта не получится. Семь процентов – это отличный практический результат для необкатанной технологии. И для оборудования первого поколения. Но нам же прямо завтра нужен суперсолдат… тьфу.

Мы некоторое время посидели в молчании, затем Эдвард безнадежно махнул рукой и попытался улыбнуться: