— Да.

— Четвертая версия?

— Четвертой пока нет.

Директор Мактейви попробовал кофе и сказал:

— Ну и дрянь вы пьете!

Двое подручных, стоявших у дальней стены, щелкнули каблуками и побежали искать кофе получше.

— Вы уж нас простите, — сказал Уэстлейк. Директор был известен как кофеман, не спускавший промашек по этой части.

— Напомните, что там у самого Баннистера, — попросил Мактейви.

— Десять лет за RICO. Он оказался замешан в дело Барри Рафко, хотя и на второстепенных ролях. Провернул для него кое-какие земельные аферы и попался.

— С шестнадцатилетними девушками не спал?

— Нет, с несовершеннолетними баловался конгрессмен. Баннистер — славный малый, бывший десантник, просто ему не повезло с клиентом.

— Но он виноват?

— По мнению присяжных — да. Судья тоже так решил. Не загремишь же на десять лет, ничего не натворив!

Перед директором поставили другую чашку кофе, он понюхал и решился на глоток. Все затаили дыхание. Новый глоток. Все дружно перевели дух.

— Почему мы верим Баннистеру? — спросил Мактейви.

Уэстлейк с радостью спихнул ответственность на другого:

— Хански!

Агент Крис Хански, давно ерзавший от нетерпения, откашлялся и начал:

— Не уверен, что он полностью заслуживает доверия, но производит благоприятное впечатление. Я дважды с ним говорил, внимательно за ним наблюдал и не заметил признаков обмана. Он головастый, но рубит сплеча. Обманом он ничего не добьется. За пять лет отсидки вполне реально столкнуться с человеком, хотевшим убить или ограбить судью Фосетта.

— И мы понятия не имеем, кто бы это мог быть?

Хански посмотрел на Виктора Уэстлейка, и тот сказал:

— На сегодня — нет, не имеем. Но повторяю, мы роем землю.

— По-моему, у нас не много шансов идентифицировать убийцу исходя из того, что Баннистер мог столкнуться с ним в тюрьме, — проговорил Мактейви, демонстрируя завидную логику. — Эдак мы без толку провозимся хоть десять лет. В чем опасность сделки с Баннистером? Он — юрист-мошенник, уже отбывший пять лет за нарушение закона, в свете всего того процесса вполне безобидное. Ты согласен, Вик?

Тот утвердительно кивнул.

— Наш парень выходит из тюрьмы, — продолжил Мактейви. — Мы что, выпускаем серийного убийцу или сексуального маньяка? Если он не врет, то дело будет раскрыто и мы спокойно разойдемся по домам. Даже если окажется, что он обвел нас вокруг пальца, — невелика потеря!

В тот момент никто за столом не мог и помыслить, чтобы директор ошибался.

— Кто станет возражать? — спросил Мактейви.

— Федеральная прокуратура не на нашей стороне, — напомнил Уэстлейк.

— Это не страшно, — сказал Мактейви. — Завтра я встречаюсь с министром юстиции. Прокуратуру я беру на себя. Какие еще проблемы?

Хански вновь откашлялся.

— Сэр, Баннистер ставит условие, что назовет нам имя только после подписания федеральным судьей ордера о смягчении наказания. Не знаю точно, как это сработает, но смягчение его приговора автоматически вступит в силу после предъявления Большим жюри обвинения нашему неизвестному пока преступнику.

Мактейви отмахнулся от этого уточнения:

— Для этого у нас есть юристы. У Баннистера имеется адвокат?