Митволь осторожно потрогал нижнюю челюсть.

– Ну и развлекухи у вас в городе…

– Только начали, – сказал я ему и подмигнул, – мужчины – дети степей или нет?..

Юдженильда сказала, явно подражая моему тону:

– Помоги им там убрать. Мы немного намусорили…

Я выдернул из-под одного убитого расстеленный на земле плащ, чуть продырявленный, набросил ей на плечи.

– Держи. Ничего, что дыра?

Она деловито застегнула плащ на большую брошку с изображением дракона, зябко передернула плечами, но посмотрела на меня и сразу заулыбалась.

– Ничего. Сзади я ее не вижу, а значит, и не отвечаю. К тому же у меня там вроде бы все в порядке.

– Булочки у тебя сдобные, – согласился я. – Так и хочется вцепиться зубами. С рычанием.

Она спросила ликующе:

– Ты на меня здесь набросишься?

Из леса выбежал, прыгая через упавшие деревья, запыхавшийся Рогозиф, и понесся в нашу сторону. Огромный меч за левым плечом, лук и колчан со стрелами за правым, щит на локте, на запястьях широкие боевые браслеты, из толстых листов стали, со вмятинами и глубокими отметинами от мечей.

Я указал на него взглядом.

– Он бежит к нам.

– А отослать не можешь? – спросила она.

– Он вольный сын степи, – ответил я со вздохом. – Сам пошлет… Да и не могу…

Она сказала настойчиво:

– Но я уже не на шее у тебя, а у твоих ног. Насладись мною, степной герой. Хватай и мни меня бесцеремонными и грубыми руками, которыми ты привык ломать коням хребты…

– Коням хребты? – переспросил я. – Зачем? Да ни за что, я не настолько развращен и цивилизован. И вообще ты меня не так поняла. Ты мне шею давила, вот я и мечтал, чтобы упала мне под ноги. Только в этом смысле.

– Жестокий! – ахнула она. – Чтобы попинать?

– Ну да…

– Так пинай же, наслаждайся!

Я великодушно отмахнулся.

– После победы я такой добрый, такой добрый… Пойдем быстрее, сегодня еще столько дел!

Она послушно семенила задними лапками рядом, женщины все такие маленькие, когда без обуви, оглянулась на удаляющийся храм и зябко повела плечами.

– Я все еще дрожу…

– Тебя это не портит, – успокоил я.

Она просияла, сразу став еще более юной и красивой.

– Правда?

– Еще как не портит, – подтвердил я. – Как ты попала туда?

Она зябко передернула плечами.

– Прямо из сада украли! Зажали сзади рот, сразу кляп, мешок, веревки. Не успела побрыкаться, как принесли сюда, а здесь уже вытащили эти ужасные люди в этом мрачном каменном гробу.

– В церкви, – поправил я. – Она тебя и спасла, ибо по своей святости не приемлет жертвоприношения людьми. А только деньгами, имуществом, льготами…

– Меня спас ты!

– А послала меня Церковь, – сказал я. – В резкой и грубой форме. И я пошел, как видишь. Ладно, и это на общий счет нанижем…

– Счет? Какой счет?

– Я все равно тебя возьму, – пообещал я, – одну или вдвоем с Парижем…

Она хихикнула.

– Бесстыдник! А кто такой Париж?

Рогозиф, хватая широко раскрытой пастью воздух, бежал навстречу по ступенькам, с натугой прыгая через одну, а то и две сразу, дышит так, что слышно на милю вокруг, а голову держит наклоненной, словно приготовился бить ею, как тараном, в запертые ворота..

Я вытянул вперед руку, Рогозиф с разбегу уперся теменем в растопыренную ладонь, ухватился за рукоять меча и одновременно вскинул голову.