Он улыбался мне во весь рот, ногу забросил на ногу, довольный и отдыхающий, хотя я знаю, как напряженно работает над своими планами, и знает, что я знаю, но оба ведем себя так, как принято: принимаем то, что нам показывают. В ответ на то, что и другие принимают нас такими, какими выглядим для них, а не какие на самом деле.

– Нравится, – повторил он, – мир Гандерсгейма? Здравствуйте, кстати, сэр Ричард.

– Не очень, – ответил я. – И вам не хворать, сэр Сатана, хотя отец Дитрих меня за такое на костер бы… Но что поделаешь, мы же культурные люди местами? Впрочем, некое своеобразие здесь наблюдается, не спорю.

– Странная смесь и взаимодействие культур, – сказал он, – верно?

Он улыбался, уверенный, сильный и реальный, но по моей коже сыпануло морозом, когда заметил, как мелкие капли от фонтана, долетающие иногда в нашу сторону, проходят сквозь его одежду, не оставляя следа.

– Насколько устойчиво? – поинтересовался я.

– Вот уже триста лет, – ответил он уклончиво.

Я решил, что стоять перед нашим общим врагом, когда он сидит, это как бы признать его сюзереном, смахнул незримую пыль на каменном бордюре и тоже сел, даже ногу на ногу закинул, хотя сразу же пожалел, какая-то подростковая обезьянность, нельзя так явно…

Он прочел мои мысли, все еще не умею прятать достаточно надежно, однако смолчал, за что я благодарен и Сатане.

– По меркам людей, – сказал я, – триста лет – немалый срок. Правда, по меркам племен и народов не очень уж…

Он ухмыльнулся.

– Заметили, что и здесь потихоньку начинает меняться?

Я кивнул.

– Мергели – только начало?

– Точнее, этот отважный конунг, – уточнил он. – Мергели всего лишь стадо, хотя и достаточно воинственное. Он сумел превратить это стадо в стаю, но без сильного лидера стая снова быстро превращается в стадо.

– Стая, стадо, – пробормотал я. – Как-то не вяжутся эти термины с понятиями прогресса.

Он поморщился.

– Дорогой сэр Ричард, вы еще не убедились, что люди могут жить либо стадом, либо стаей? Третьего им не дано.

– Не дано, – сказал я, – так сами возьмут. Человек, как вы могли заметить, имеет тенденцию развиваться. В отличие от всех остальных, что живут стаями, стадами и даже одиночками.

Он посмотрел хитро.

– А кто его развивает?

По соседней аллее прошли трое гуляющих, я придержал ответ на тот случай, если Сатана зрим только для меня, дождался, когда они скрылись за деревьями, и ответил, приглушая голос:

– Надеюсь, меня не услышит святейшая инквизиция, но, по моему глубокому убеждению, человек так быстро и успешно развивается только благодаря вашим совместным усилиям с Творцом.

Он засмеялся весело и беспечно.

– Совместным? Как бы не так! Это я тащу человека вперед, проламываясь сквозь всю религиозную дурь, развиваю человека во всех направлениях…

Я поморщился, он уловил движение моих губ еще до того, как они скривились, остановился и уставился вопрошающими глазищами: что не так он сказал?

– Во всех, – обронил я. – Направлениях.

Он сказал быстро:

– Человек должен быть разносторонним!

– Нет, – сказал я.

– Почему?

Я пожал плечами.

– Понятно и без объяснений.

– Мне непонятно, – сказал он живо. – Разносторонность – хорошо! Даже прекрасно. Кроме того, неизвестно, что больше востребуется в будущем.