Интересно, кто придумал совмещать патриотизм и матерные ругательства?..

– Что с машиной? – Я кивнул на ту самую фуру.

– Ограбили.

– Это я вижу. Кто?

– Нацгвардейцы, наверное. Рэкет.

Девяностые в полном разгаре!..

Грязная, неубранная дорога, кое-где остатки серого снега, напитанного водой и грязью. На трассе торчат многочисленные старухи. Они предлагают проезжим консервирование из погреба, вязаные вещи, а то и последнее из дома, в острой, колющей горло надежде выжить, дотянуть до весны и тепла, потом и до лета, до нехитрых овощей с собственного огорода. Дедок с велосипедом, на багажнике вязанка хвороста, какие-то доски от ящиков.

Дожить до весны.

Потом пошел пригород. Грязные как одна машины, серые многоэтажки, ободранная, никому не нужная реклама.

Мне стало до боли обидно за великий русский город Киев, утопающий в грязной жиже, цепляющийся за жизнь, бредящий, как тифозный больной. Как получилось так, что ненависть заменила рассудок, жизненный опыт, память о многих веках дружбы?! Как вышло, что фашисты семьдесят лет назад были в этом городе оккупантами, а сейчас они тут хозяева?

– Останови.

Лазарь начал искать место. Я вытянул с заднего сиденья мешок с винтовкой.

– Дальше что? – поинтересовался Лазарь.

– Я позвоню. Четверка.

– Понял.

Это значит, что каждый час, без остатка делящийся на четыре, Лазарь будет включать свой аппарат ровно на две минуты. За исключением ночи. Так можно почти не бояться, что телефон отследят. Не смогут.

Машина с Лазарем за рулем тронулась дальше. Я огляделся по сторонам и пошел, приноравливаясь, попадая в такт толпы. Резкие гудки клаксонов, маршрутки, лезущие напролом. Чувствуется, что люди пропитаны злобой. Они стараются сорвать ее, злобу, на ком-нибудь, на таких же бесправных существах, как они сами.

В переходе – как напоминание о катастрофе – два человека. С ними коробка, на ней надпись. Простой листок, черный шрифт принтера: «Допомога ветеранам АТО».

Сам не знаю, почему я шагнул навстречу. Может, потому, что я тоже в своем роде ветеран АТО. А такие люди всегда поймут друг друга…

В ящик отправилась стогривенная купюра, затем еще одна. Я выломился из суетного движения толпы, постоял немного рядом. Волонтеры покосились на меня, на длинный мешок за спиной, но ничего не сказали.

– Не знаешь, где тут комнату недорого снять? – спросил я по-русски.

– Выйдешь, прогуляйся до магазина. Там тетка Тетяна семками торгует. У нее спросишь, – не оборачиваясь, сказал волонтер тоже по-русски.

– Слава Украине!

– Героям слава!

Желтый микроавтобус, покоцанный временем и колдобинами, остановился на обочине дороги, ведущей на юг, к теплу.

Водила кашлянул, обернулся и спросил:

– Новоселки кому?

– Ага, дякую, удачи! – Человек в добротной куртке с высоким капюшоном заторопился к выходу, отпихивая чьи-то сумки.

– И тебе не болеть. – Водила закрыл дверь и со скрипом переключил передачу.

Проводив взглядом автобус, человек пошел по обочине, оскальзываясь на ледке, намерзшем за ночь. Сверившись по новенькому, только вчера купленному навигатору, он сошел с дороги и бодро зашагал по полю. На нем была теплая, но легкая куртка, непромокаемая и очень удобная обувь.