— Теперь не стало, — объявил францисканец. — Но четверо все же умерли. Как жаль, что не всем людям сделали прививки. Правда?

— Вы! — испуганно воскликнул кузнец. — Уезжайте немедленно! Мне тоже не делали прививку против оспы. Чем раньше вы отсюда уедете, тем лучше.

Монах покачал головой:

— Не бойтесь. Вам ничто не грозит. Ухаживая за больными, я был в другой одежде. Эту сутану я предварительно снял. Перед отъездом из Игл-Реста я обработал себя и эту сутану серным дымом. Так что я чист!

Виновато улыбаясь, он продолжал водить головой из стороны в сторону, но его слова не успокоили кузнеца — он стоял нахмуренный и недоверчиво поглядывал на монаха.

— Поверьте мне, — продолжил францисканец, — я и Алисию в течение трех дней трижды обрабатывал дезинфицирующим раствором. Уверяю вас, бояться нас нечего.

— Да, но там была не только оспа, — вспомнил кузнец. — Разве вы не знали, что перед оспой в Игл-Ресте разразилась чума?

Маленький монах удивленно посмотрел на него:

— Конечно же знал, сеньор. Поэтому туда и отправился. Ведь там во мне нуждались больше всего.

Кузнец сдвинул шляпу на затылок, почесал голову, откусил кусок плитки жевательного табака и, медленно жуя, удивленно уставился на священнослужителя.

Линмаус, ничем не выдавая своего присутствия, внимательно слушал их разговор.

— Так вы поехали в Игл-Рест, потому что там разразилась эпидемия? — не веря словам монаха, переспросил кузнец.

— Медсестер там явно не хватало, — объяснил седовласый францисканец. — Мне пришлось поторопиться, и когда я туда приехал, то обнаружил, что двадцать больных лежат практически без помощи. А они к тому времени были тяжело больны. Даже очень…

— А у вас самого-то сделана прививка? — сдавленным голосом полюбопытствовал кузнец.

Монах тяжело вздохнул:

— Как я могу уговаривать других сделать прививки, если сам не прошел вакцинации? Но обещаю, в первом же городке, где смогу задержаться хотя бы на сутки, прививки обязательно сделаю.

Кузнец поднял палец и осуждающе посмотрел на монаха.

— Зачем же так глупо рисковать собственной жизнью? — строго спросил он.

— О, братец, — ответил тот, — какой же здесь риск? Что должно быть, то обязательно случится.

Кузнец перестал жевать. Прищурив глаза, он принялся изучать монаха. На его щеке, под которой находилась табачная жвачка, образовалось небольшое белое пятнышко.

— Ладно, вы меня убедили, — наконец буркнул кузнец и принялся снимать с ног мула старые подковы.

Пока он этим занимался — делал замеры для новых подков, стучал молотом по наковальне, — мул стоял неподвижно и монаху даже не приходилось его успокаивать.

Тогда, обращая на себя внимание, Линмаус молча поднял руку. Монах, увидев его, тут же слез с козел и подошел к нему.

Вблизи он показался Ларри еще более низкорослым, чем до этого. Голова его была круглой словно шар, кожа цвета каштана, а походка, словно у утки, вразвалку. Сутана францисканца из грубой серой ткани была ему явно не по размеру, и, чтобы сделать небольшой шажок, ему приходилось каждый раз приподнимать ее подол. Спокойное выражение на лице монаха поразило Ларри своей серьезностью, но, когда он улыбнулся, от нее не осталось и следа. Теперь его лицо излучало доброту.