Шеренга зароптала, строй сломался, пулемётная очередь прошла над головами и все застыли. Долговязый обер-гренадер передёрнул затвор, выстрелил в раненого. Гауптман удручённо покачал головой - к работе ещё не приступали, а раб сила уже тает. Он продолжал не громко вещать, фельдфебель переводил.
- Что творят, суки!.. - выругался обычно сдержанный Глинский. - Вконец оборзели! Убивать их надо, иначе не поймут. А эти тоже хороши - какого хрена в плен сдались?
- Вадька уймись! - поморщился Шлыков. - Как у тебя всё просто…
- Не сдавайся и всё…
- Они и не сдавались, их просто взяли в плен. Чуешь разницу? Контузия, внезапное нападение, кончились боеприпасы и даже счёта жизнью не свести и кулаками не отбиться.
- Товарищ лейтенант, что делать будем? Давайте вдарим из всех стволов и в атаку пойдём? А эти бедолаги нам помогут, пока они здесь, кто-нибудь да выживет.
Решение по прежнему не вызревало, идея Шлыкова равнялась самоубийству - только в зоне видимости три пулемётных поста, а бежать полтораста метров - немцы просто от хохота помрут, когда станут отстреливать нас на открытом участке.
Пленным внушили, что от них хотят, других желающих расквитаться с жизнью пока не было. Кучка оборванцев под прицелом пулемётчиков потянулась в хранилище. Люди пропадали в темноте с низко опущенными головами. Через пару минут они стали выносить продолговатые снарядные ящики, окрашенные в тёмно-серый цвет. Красноармейцы отдувались, подкашивались ноги. Охрана бдительно следила за каждым их шагом. Задним ходом подъехал грузовик, вышел водитель, вразвалку обогнул машину, отомкнул задний борт. Двое красноармейцев вскарабкались в кузов, им подавали ящики, они оттаскивали к переднему борту.
Снарядов было много, переноска продолжалось минут тридцать. Потом пошли контейнеры с минами. Без казусов не обошлось - у кого-то дрогнула рука при подъёме в кузов и, видно не просто дрогнула, а намеренно. Ящик, сбитый из досок, развалился, мины рассыпались. Виновник успел отскочить, злорадно засмеялся. Немцы заполошно закричали, кто-то бросился на землю, другие пустились наутёк. Автоматная очередь пропорола воздух - пленный пошатнулся рухнул как столб, второй не шевелился, угрюмо смотрел на вражеского солдата. Этого тоже хотели пристрелить, но офицер что-то проорал и пленного оставили в покое.
Несколько минут вокруг кузова царила суета, кричали конвоиры, красноармейцы собирали мины. Труп оставили на месте, да бы дисциплинировал других. В машину вошло не больше тридцати ящиков, водитель развёл руками - не он придумал такую грузоподъёмность. Борт закрыли, грузовая машина, в сопровождении двух пехотинцев отбыла в неизвестном направлении.
Гауптман снова с кем-то связывался. Проявление раздражения, возникла заминка, пленных стали загонять в кузов, они набились как серди в бочку. У заднего борта пристроились автоматчики, взяли красноармейцев на прицел. И этот грузовик покатил по лесной дороге, поднимая пыль. Его сопровождали мотоциклисты.
Шубин перевёл дыхание - лучше не думать, что происходило. Возможно рабсила потребовалась на другом объекте, привлекать своих солдат к перегрузке гауптман не спешил, ходил кругами по охраняемой территории. Ворота хранилища оставались открытыми, чернела дыра, словно пасть гигантского животного.