– Звучит-то как жалко, – подлил масла в огонь Симаков.

– Тебя забыли спросить, заткнись, пожалуйста.

Громкоговоритель усилил мои слова и разнёс их далеко.

– Демид, ты мне и без всяких показательных прыжков нужен! Мне за тебя очень страшно. Прости меня, пожалуйста, за все идиотские выходки. С моей стороны было очень глупо и некрасиво дразнить тебя! Не надо прыгать!

Демид застыл на самом конце балки. Симаков вздохнул:

– Похоже, что он тебя не слушает.

Я опустила громкоговоритель.

– Может быть, он теперь не верит, что это всё было твоей дебильной шуткой?

– Ладно, давай сюда этот матюгальник. Сейчас я быстро вправлю мозги твоему ненаглядному.

Симаков отобрал у меня громкоговоритель:

– Ты повёлся на мои приколы. Отменная реакция!

– Блядь, ты что говоришь? По-твоему, это очень сильно похоже на уговоры?

Я потянулась за рупором, но Симаков отвернулся от меня:

– Красотка – твоя, слезай, не дури!

И добавил:

– В конце концов, тебе просто слабо!

Вот сука! Я перевела взгляд вверх: Демид прыгнул. Мой крик ужаса слился с его криком и восторженными посвистываниями других участников сумасбродного представления.

– Хорошо прыгнул! Молодца, молодца!..

Ничего хорошего я в этом не видела. Демид раскачивался на тросе из стороны в сторону. Амплитуда раскачивания уменьшалась с каждой секундой. У меня будто камень с души свалился. Но потом что-то пошло не так – потому что трос оборвался. Демид рухнул вниз камнем.

Жизнь проносится перед глазами? Враньё. Ничего не проносится перед глазами. Ты только можешь беспомощно наблюдать, как твой любимый человек шмякается со всей дури об землю. Раздаются потрясённые крики, с места срываются зеваки и организаторы смертельно опасного аттракциона. Шок, паника, завывания сирен скорой помощи…

Итог феерического прыжка Демида – перелом левой ноги в двух местах, вывихнутое запястье, куча синяков и лёгкое сотрясение головного мозга.

– В рубашке родился, – пробормотал врач в больнице, – по сети гуляют ролики, как люди после подобного падения насмерть разбиваются или подолгу восстанавливаются. А тебе, парень, очень сильно повезло.

Демид, лежащий на больничной кровати, больше всего напоминает мумию, частично завёрнутую в ткань. Я осторожно обнимаю этого героя.

– Ты такой идиот, честное слово! Зачем ты это сделал?

– Ты что, плачешь? Моя любимая злюка пустила слезу?

– Да. Из-за тебя!

Я утыкаюсь головой в грудь Демида. Он обнимает меня здоровой рукой и целует в волосы.

– Прости меня, солнце моё. Надо было рассказать всё сразу, а не затягивать. Но я боялся, что пошлёшь меня и больше не захочешь меня видеть. А я уже в тебе застрял, как муха в паутине. Страшно потерять.

– Страшно?

– Да. Мне даже прыгать с той грёбаной высотки было не так страшно, как думать о том, что в моей жизни вдруг не станет тебя. Люблю тебя.

– И я тебя тоже.

Я целую Демида осторожно, мягко касаясь курчавых волос. Сладкое единение прерывает стук в дверь:

– Полина, детка! Можно тебя на минуточку? – слышится приглушённый голос мамы.

Пришлось позвонить родителям, потому что я сорвалась из дома внезапно и пропала на большую часть дня. Правда, мама меня не так поняла, и подумала, что в больницу попала я сама. Светопреставление было ещё то! Потом, когда мама разобралась, она вытрясла душу из всех врачей и с видом коршуна расхаживала по больничным коридорам. Особенно забавно она кинулась наперерез родителям Демида, высказывая менторским тоном, что беспокоить пострадавшего ни в коем случае нельзя. Я предоставила возможность старшему поколению самим разбираться, кто есть кто. Заодно и с родителями Демида… познакомилась.