— Ничего подобного не помню.

— Ты был сильно загружен в школе.

— Когда это случилось?

— Когда? Я не веду записей, Джоэл.

— Хорошо, скажем так: через сколько времени после того, как мы получили известия о папе? Через месяц, через полгода, год?

— Через много. Когда мы узнали о мистере Бэннинге?

— В мае 1942 года.

— Погода была прохладной, собирали хлопок. Значит, по крайней мере через год после того, как услышали новость.

— Следовательно, осень 1943 года?

— Наверное. Я всегда путаюсь в датах и времени.

— Это странно, потому что ее мама не умерла. Бабушка жива и здравствует в Канзас-Сити.

— Это правда. Я спрашивала Лизу, что с ее матерью, и она не хотела говорить. Потом сказала, что, наверное, помог их визит с преподобным Беллом: Господь простер свою длань и исцелил больную.

— Таким образом, Лиза провела с Декстером Беллом целый день и вернулась домой больная. Ты что-нибудь заподозрила?

— Я об этом не думала.

— Очень сомневаюсь. Мимо тебя здесь ничего не проходит.

— Я интересуюсь только тем, что касается меня.

— И всем остальным тоже. Где находилась в тот день Джеки Белл?

— Я ею не интересовалась.

— И ее не упоминали?

— Я не спрашивала, мне не говорили.

— Когда ты вспоминаешь тот день, тебе не кажется, будто что-то не сходится?

— Например?

— Например, в Мемфисе и на пути туда достаточно священников. Зачем понадобилось тащить священника из Клэнтона? В Мемфисе она принадлежала епископальной церкви — той, куда мы несколько раз ходили со Стеллой, пока они не уехали. Почему мама не сказала ни мне, ни Стелле, что бабушка больна и лежит в Мемфисе в больнице? Мы ее иногда навещали. Никто не говорил, что у нее рак. И уж совершенно точно, что она не умерла. Все это дурно пахнет, а ты утверждаешь, что ничего не заподозрила?

— Самую малость.

— Какую?

— Я не понимала, зачем из поездки в Мемфис делать великую тайну. Подумала, если мать Лизы умирает, надо повезти к ней детей. А она объяснила, что не хочет, чтобы вы знали о ее болезни. Странно. Такое впечатление, что они со священником решили уехать на целый день, а эту историю сочинили специально для меня. Да, я что-то заподозрила. Но кому мне рассказывать? Эймосу? Ему я сказала, но он сразу забыл. Мужчина есть мужчина.

— Питу ты говорила?

— Он не спрашивал.

— Так говорила или нет?

— Нет. Я никому ничего не говорила, кроме Эймоса.

Джоэл оставил Ниневу за столом, сел за руль и принялся накручивать километры по местным дорогам округа Форд. В голове был сумбур, и он хотел расставить факты на место. Он чувствовал себя частным детективом, который наткнулся на ключ, способный привести к разгадке тайны, казавшейся до этого неразрешимой.

И вместе с тем не сомневался: Нинева рассказала не все, что знает.

Вместе с подготовкой к экзаменам Джоэл сочинял записки по делу в апелляционный суд и шлифовал апелляцию на вердикт присяжных. Поскольку их стратегией с Джоном Уилбэнксом стали проволочки и затягивание, они подали апелляцию в пятый окружной апелляционный суд в последний возможный день — 1 июня 1948 года.

Через два дня, 3 июня, председатель суда Эббот Рамболд отказал Джеки Белл в ее прошении признать недействительной предположительно мошенническую передачу земли Питом Бэннингом своим детям.