Он не прибавил, что этот выбор встал перед ним самим, когда речь зашла о деволюции, однако тень выбора нависала над всеми разговорами тех лет. Дьюар же твердой рукой ваял собственное место в истории страны. Из скромности он, несомненно, отказался бы от такой оценки, но все было именно так. «Меня спрашивают, кто я такой, — сказал он в Дублине в конце сентября. — Я — шотландец, гражданин Соединенного Королевства и человек, чрезвычайно заинтересованный в успехе ЕС».

Это была блестящая речь; он блистал эрудицией, поднимал настроение шутками, объяснял доходчиво и обращался к народу в целом. Но тем, кто его слушал, было ясно, что операция на сердце имела серьезные последствия. Он сказал историку Тому Девину, что в последующие несколько месяцев должен будет повторно проанализировать ситуацию, если реальных перемен не произойдет. К сожалению, такой возможности ему не представилось. Но он оставил наследство, которое нельзя проигнорировать. Итогом его жизни можно назвать слова, написанные им собственноручно, слова, составившие его эпитафию: «Шотландскому парламенту быть».

Через семь лет после смерти Дональда Дьюара шотландский парламент оказался перед своим самым серьезным испытанием в своей недолгой истории, доказавшим, насколько переменчиво настроение общества. Выборы в мае 2007 года сопровождались не только ожесточенным соперничеством, обычным для любых выборов, но и растущим недовольством лейбористами по всей Великобритании.

Выборы пришлись на пору широко распространившегося недовольства премьер-министром Тони Блэром и той ролью, которую лейбористская партия сыграла в вовлечении Великобритании в войну в Ираке. Некоторые комментаторы утверждали, что Шотландская национальная партия (ШНП) добьется преимущества за счет лейбористов. В итоге ШНП победила всего в один голос — 47 мест против 46 у лейбористов. Но и это было колоссальной переменой в политической жизни страны.

Беспрецедентный результат был омрачен грандиозным количеством недействительных избирательных бюллетеней, приблизительно 140 000 экземпляров признали испорченными потому, что, как говорили некоторые, бюллетени были слишком «заковыристыми». В долгосрочной перспективе, однако, — писал историк Том Девин в «Санди геральд», — победа ШНП была вполне ожидаема. «Думаю, избиратели поступили справедливо, предоставив ШНП шанс. Явка избирателей неуклонно снижается… Победа ШНП показывает, сколь сильно в обществе недовольство лейбористами». Анализируя ситуацию с испорченными бюллетенями, он заметил, что «в конечном счете это не имело важного значения».

Не сумев договориться о коалиции с другими партиями, которые возражали против желания ШНП провести референдум о суверенитете, националисты, которым не хватало 18 голосов для большинства в парламенте (всего 129 депутатов), решили сформировать правительство меньшинства. Шестнадцатое мая — важный день в современной шотландской политике: лидер ШНП Алекс Сэлмонд был приведен к присяге в качестве премьер-министра. Излагая собственную точку зрения на будущее страны, он сказал парламентариям, что хочет создать «новую, существенно более разумную» модель демократии. Двумя неделями ранее, 4 мая, в тревожном ожидании результатов голосования и подтверждения победы ШНП, он размышлял о драматическом и историческом росте популярности национализма.