В 1951 году через мужа – и Конгресс борьбы за гражданские права, который взял на себя защиту, – Джессика включилась в дело Уилли Маги, чернокожего парня из штата Миссисипи, обвиненного в изнасиловании белой женщины. Вместе с тремя подругами Джессика отважно отправилась в марш до Джексона, где линчевать негров было обычным делом и многие жители состояли в Ку-клукс-клане, и организовала массовый протест. Она была не одинока в своем убеждении, что доказательств вины Маги нет и судят его по расовым мотивам. К международной кампании в защиту Маги присоединились Уильям Фолкнер, Альберт Эйнштейн и Пол Робсон. Но президент Трумен не пошел на уступки. Маги был казнен. В прощальном письме жене он просил: “Расскажи людям, что они отбирают у меня жизнь лишь затем, чтобы держать негров в унижении”. Джессика осталась в том же положении, что и Линда в “В поисках любви”, беспомощно оплакивавшая “парней из Скоттборо” (девятерых чернокожих, обвиненных в изнасиловании двух белых женщин): “Конечно же, их отправят на электрический стул…”

И все же поведение Джессики было благородно. Она проявила тот аристократический пыл, что присущ Юджинии Малмейнс в “Чепчиках” – она никого не боялась, – и в кои-то веки единственная из Митфордов взялась за безусловно правое дело. Хотя в прессе ее ругали. Америка тряслась от страха перед коммунизмом – как Англия в 1930-е, – и защитники Маги изображались бандой провокаторов. Страх перед коммунизмом (“красные под кроватью”) проявился еще во время войны, когда власти применили в Вашингтоне “программу лояльности” и был учрежден комитет Дайса, предтеча будущего Комитета по расследованию антиамериканской деятельности. А уж к 1950-м годам, в эпоху ядерной угрозы, началась настоящая истерия. У Трюхафтов прослушивался телефон. Оба супруга находились под наблюдением. В отчете от 3 октября 1950-го ФБР “рекомендовало включить в списки подозрительных лиц вышеупомянутую”, Джессику. Ее муж получил “письменную анкету”, которая, как он позднее пояснял, хотя и не предъявляла никаких обвинений, все же содержала явную угрозу:

В 1951-м Комиссия штата Калифорния по борьбе с антиамериканской деятельностью вызвала Джессику для дачи показаний, и допрос был до странности похож на тот, которому Диана подверглась в Совещательном комитете в 1940-м. Джессику спрашивали, состояла ли она когда-либо в компартии, держала ли счет для Конгресса борьбы за гражданские права. Насмехаясь над ее акцентом, Джессику спросили, не записана ли она в теннисный клуб Беркли (все равно что спросить Эсмонда Ромилли, бывал ли он в Аскоте). На все вопросы, кроме этой последней издевки, она отвечала ссылкой на Пятую поправку. Как только допрос закончился и ее отпустили, она укрылась в безопасном убежище до самого конца слушаний. Страх перед повторными вызовами на допрос преследовал ее несколько лет. Опасность была вполне реальной, и Трюхафты жили в постоянной боевой готовности. За их передвижениями следили, любая их деятельность вызывала подозрения. Даже в 1971 году палата представителей включила имя Джессики в список “радикальных и/или революционных ораторов”. Как в кривом зеркале, это отражало ситуацию Освальда Мосли, о котором Диана писала Деборе в 1966 году: “Он поставлен