— Саша, беги скорей к нам домой — мы, кажется, забыли там Петрушку! — свистящим, трагическим шёпотом взмолилась Муся.
— Хорошо, — торопливо согласилась Саша. — А своего я оставлю тут. Можно ему пока побыть у вас?
— Мусенька! — И голова Олега показалась за ширмой. — Мусенька! Идея!
Но Муся уже поняла его. Она схватила Сашиного Петрушку и быстро оглядела его своими круглыми глазами.
— А сумеет? — шёпотом спросила она у Саши.
— Он сумеет, сумеет! — торопливо зашептала сразу всё понявшая Саша. — Я ему показывала! Мы играли всю вашу пьесу!
У Петрушки даже дух захватило от волнения… Но вот уже на нём костюм тракториста. И Мусина рука ставит его на ширму…
— Здр-расьте! — кричит Петрушка. — Вы не видели мой тр-рактор-р?
Его встречает хохот зрителей, и сразу же несколько голосов предлагают ему взаймы своего «коня». И Петрушка отвечает им, острит, каламбурит, и скачет, и юлит, и рулит, и спорит с сусликами, и дерётся с медведем. Вот это жизнь!
А Саша с замирающим сердцем стоит за ширмой, в глубине её, чтобы не мешать Мусе. Туда, в публику, она не может сейчас пойти: она слишком волнуется за Петрушку.
Но всё идёт прекрасно. Зрители в полном восторге.
И даже Муся, строгая Муся, довольна.
— Молодец! — говорит она Петрушке после окончания спектакля. — Я бы тебя взяла в наш театр, да, боюсь, Саша не отдаст.
— Берите, — грустно говорит Саша. — Пока не найдётся ваш Петрушка… — тихонько добавляет она.
Глава шестнадцатая
УЧЁНЫЙ ПЕТРУШКА, ИЛИ НОЧЬ РАЗМЫШЛЕНИИ
Сначала было совершенно темно. Попискивала какая-то птаха. Осторожно шуршали ветки. Петрушка, лежавший под кустом, на холодной земле, вздыхал и тосковал.
>В этот момент холодная лягушка прыгнула Петрушке на руку.
Его так небрежно и неуважительно потеряли. То, что они торопились, не могло послужить им оправданием. Торопливость хороша только при ловле мышей, а не в искусстве. Конечно, искусство требует жертв, и он готов принести их. Но нужна ли эта жертва, целесообразна ли она?
Так размышлял Петрушка, лёжа под кустом, на холодной земле.
Все эти и другие давно известные изречения приходили в его голову не случайно. Дело в том, что Петрушка этот был не простой, а учёный. В течение долгих лет его работы в театре он сопровождал Олега и Мусю во всех их странствиях, бывал вместе с ними на всех диспутах и конференциях и набрался там такой учёности, что сам себе удивлялся.
Лёжа сейчас в холодной тени куста, Учёный Петрушка размышлял о судьбах кукольного театра и о том, нужен ли сегодня театр Петрушки.
«Я устарел! — думал он с гордостью, упиваясь этими печальными словами. — Я уже никому не нужен».
В этот момент холодная лягушка прыгнула на его руку, но Петрушка даже не заметил этого. Когда он думал о себе, он больше ничего не замечал.
«Однако истинное искусство не стареет, — продолжал он размышлять. — Стало быть, я ещё не устарел. Искусство вечно. Они не понимают этого…»
«Они» — это были Олег и Муся, которых Учёный Петрушка презирал. Они почти никогда не участвовали в диспутах. Они только молча слушали, иногда робко вставляя словечко, а потом брали на плечи свои мешки и снова отправлялись в поход.