Потом грустно продолжил, обращаясь к Шарику:

– Понимаешь, Бобик, без собаки плохо. У меня прошлую собаку медведь задрал. Тоже, как тебя, Бобиком звали.

Потом он ещё грустнее продолжил:

– Хорошо, что хоть ошейник от неё остался. И хорошо, что будка цела. Из неё даже блохи не успели уйти.

«Это точно, – думает Шарик, – никуда они не ушли. Вон целой стаей на меня набросились…»

Но Шарик молчит, как воды в рот набрал: «Узнает этот охотник, что я говорящий, ни за что не отпустит. Вот пойдём на охоту, я от него убегу».

Шарик голову лапами обнял, в будку залез и молчит.

Вечером охотник его покормил, по голове погладил и сказал:

– Всё-таки, Бобик, приятно, когда у твоего дома верный друг на цепи сидит.

«Тебя бы самого у твоего дома на цепь посадить, тогда бы ты узнал, как это приятно…» – вздохнул Шарик.

Два дня просидел Шарик на цепи, ни слова не говоря. Один раз за это время охотник вывел его в поле на длинном поводке, учил стойку делать на перепёлок.

У Шарика плохо получалось. Он перепёлок хорошо чуял, а вот стойку делать никак не мог. Он вместо этого лаять начинал.

– Ничего, – говорил охотник, – года не пройдёт, как я из тебя хорошую охотничью собаку сделаю. Все данные у тебя для этого есть.

«Данные-то есть, – думал Шарик, – а желания нет. Я бы лучше этих перепёлок фотографировал».

Ещё два раза Потапенко Шарика в поле выводил на перепёлок натаскивать. Что-то дело не очень шло.

Тогда Потапенко сказал:

– Охотничья собака из тебя плохо получается. Давай мы из тебя служебную собаку сделаем.

– Давай, – согласился Шарик.

– Опять голоса, – решил Потапенко, – надо к врачу идти.

Как-то вечером после работы Потапенко пришёл к Шарику, погладил его промасленной рукой по голове и говорит:

– Смотри, Бобик, какое я чудно́е объявление прочитал: «Пропала говорящая собака». Разве бывают говорящие собаки?

– Нет, – отвечает Шарик.

– Вот и я так думаю, – сказал охотник. – Сегодня заговорят собаки, завтра лошади. Что из этого получится?

– Ничего хорошего, – сказал Шарик.

– Точно, ничего хорошего, – подтвердил охотник. – Звери не могут говорить. Это против законов природы.

Шарик про себя подумал: «Может, ты не все законы природы знаешь». И вдруг сказал:

– А попугаи?

– Что попугаи? – спросил охотник.

– Они же говорят.

– На то они и попугаи, – упёрся охотник.

И вдруг задумался:

– Это ты со мной разговариваешь?

– Нет, – ответил Шарик.

– Правильно, – согласился охотник. – Говорящих собак не бывает. Это у меня голоса внутри головы появились. Такое бывает с очень умными людьми.

«У очень умных людей, – подумал Шарик, – и собаки говорящие бывают». И он вспомнил профессора Сёмина и дядю Фёдора, и ему так грустно стало, что он завыл.

А завыл он простую народную песню «Позабыт, позаброшен…»:

Тут Потапенко оторопел:

– У меня в голове не только голоса появились, но и музыка. Надо работу менять. Работа механизатора слишком умственная.

На следующий день он снова вывел Шарика на поводке в поле и в лес. Он учил Шарика по следу ходить.

Потапенко вызвал соседского мальчика Вовку и сказал: