— Повторяю — это невозможно.

— У меня есть самые разные цвета. Правда, Жози?

— Правда.

— Вот увидишь, — сказал Дриоли. — Сейчас принесу.

Он поднялся со стула и вышел из комнаты нетвердой, но решительной походкой.

Спустя полчаса Дриоли вернулся.

— Я принес все, что нужно! — воскликнул он, размахивая коричневым чемоданчиком. — Здесь все необходимое для татуировщика.

Он поставил чемоданчик на стол, раскрыл его и вынул электрические иглы и флакончики с тушью разных цветов. Включив электрическую иглу в сеть, он щелкнул выключателем. Послышалось гудение, и игла, выступавшая на четверть дюйма с одного конца, начала быстро ходить вверх-вниз. Он скинул пиджак и засучил рукава.

— Теперь смотри. Следи за мной, я покажу тебе, как все просто. Сначала нарисую что-нибудь на своей руке.

Вся его рука, от кисти до локтя, была уже покрыта разными синими рисунками, однако ему удалось найти маленький участок кожи для демонстрации своего искусства.

— Прежде всего я выбираю тушь — возьмем обыкновенную, синюю… окунаю кончик иглы в тушь… так… держу иглу прямо и осторожно веду ее по поверхности кожи… вот так… и под действием небольшого моторчика и электричества игла скачет вверх-вниз и прокалывает кожу, чернила попадают в нее, вот и все. Видишь, как все просто… вот смотри, я нарисовал на руке собаку…

Юноша заинтересовался.

— Ну-ка, дай попробую. На тебе.

Гудящей иглой он принялся наносить синие линии на руке Дриоли.

— И правда просто, — сказал он. — Все равно что рисовать чернилами. Разницы никакой, разве что так медленнее.

— Я же говорил — ничего здесь трудного нет. Так ты готов? Начнем?

— Немедленно.

— Натурщицу! — крикнул Дриоли. — Жози, иди сюда!

Он засуетился, охваченный энтузиазмом, и, пошатываясь, принялся расхаживать по комнате, делая разные приготовления, точно ребенок в предвкушении какой-то захватывающей игры.

— Где она будет стоять?

— Пусть стоит там, возле моего туалетного столика. Пусть причесывается. Хорошо, если бы она распустила волосы и причесывалась — так я ее и нарисую.

— Грандиозно. Ты гений.

Молодая женщина нехотя подошла к туалетному столику с бокалом вина в руке.

Дриоли стащил с себя рубашку и вылез из брюк. На нем остались только трусы, носки и ботинки. Он стоял и покачивался из стороны в сторону; он был хотя и невысок ростом, но крепкого сложения, а кожа у него была белая, почти лишенная растительности.

— Итак, — сказал он, — я — холст. Куда ты поставишь свой холст?

— Как всегда — на мольберт.

— Не валяй дурака. Холст ведь я.

— Ну так и становись на мольберт. Там твое место.

— Это как же?

— Так ты холст или не холст?

— Холст. Уже начинаю чувствовать себя холстом.

— Тогда становись на мольберт. Для тебя это должно быть делом привычным.

— Честное слово, это невозможно.

— Ладно, тогда садись на стул. Спиной ко мне, а свою пьяную башку положи на спинку стула. Да поживее, мне не терпится начать.

— Я готов.

— Сначала, — сказал юноша, — я сделаю набросок. Потом, если он меня устроит, займусь татуировкой.

Он принялся водить широкой кистью по голой спине Дриоли.

— Эй! — закричал Дриоли. — У меня по спине бегает огромная сороконожка!