И показалось ему, что хрип этот удаляется, но то всего секунду казалось. Тут же глаза засветились вновь, тут же хрип и рык, послышались. И кинулось животное к дереву. Нет! Не к дереву, а на дерево. Тяжкий удар вновь колыхнул стол, а за ним скрежет, и скрежет глухой. Растерялся юноша, не понимал, что происходит, только вниз пялился на то, как снизу, под скрежет этот, глаза желтые, адские, все ближе и ближе. Да так быстро все было, что и крикнуть он не успел. А они вот уже, рядом, присядь да руку протяни. И вдруг хруст, снова скрежет, глухой удар и рык раздраженный. А до юноши дошла волна смрада, что только от животного быть может. И понял он, как близко к нему зверь был.

Он полез выше, хотя уже и опасно было лезть, там все ветки тонкие. Но он ставил ноги на них у самого ствола, где не переломятся. И залез еще на один человечески рост выше. Дальше лезть было некуда.

И вовремя, снова тяжкая поступь, снова глаза желтые снизу на него глядят. И снова дерево содрогнулось, скрежет опять тоже. Понял юноша, что когти зверя так об дерево скребут, снова ближе и ближе глаза. Но теперь Максимилиан вдруг бояться перестал, он вспомнил, что рыцарь его, вообще, кажется, ничего не боялся. Неужто же ему, оруженосцу Инквизитора, трусом прослыть? Не будет он дрожать.

Нет! Присел он на ветке, держа ствол левой рукой, а правую, с кинжалом, над головой занес клинком вниз. И ждал, когда глаза приблизиться. Чтобы проткнуть один из них сильным ударом. А то и не одним, если успеет.

Но опять под скрежет когтей и звучный рык зверь, не добравшись до него, завис на мгновение на дереве, скобля когтями ствол, снова упал вниз и снова глухо ударился о земь. И снова только звериная вонь от него осталась.

— Жаль, что ты не долез, — крикнул Максимилиан, сам своей дерзости изумляясь. — Уж больно хотелось твою кровь на моем кинжале увидать, чертов демон!

Ни рыка, ни хрипа в ответ. И глаз больше в темноте было не видно.

Где-то шагах в двадцати в ночной тиши хрустнула ветка. И больше ничего, только луна, звезды, сверчки да комары.

Максимилиан, все еще боясь упасть, спрятал кинжал в ножны и не без труда снял с себя пояс. И поясом своим, благо пояс был нужной длинны, привязал себя к стволу дерева. И при этом не уронил ни кинжала, ни кошеля. Слезать с дерева он точно не собирался, пока солнце не взойдет. И только тут он заметил, что берета на голове его нет. И от этого он сильно расстроился. То был хороший берет, подарок кавалера.

Они встали до зари, еще до петухов. Землемер Куртц сказал кавалеру, что им, чтобы объехать его земли и вернуться до ночи, нужно выехать затемно. Так и сделали, по-солдатски быстро поели и поехали. Много народа брать не стали, кроме него и Куртца поехал Сыч и Еган. Егану, раз он теперь управляющий, надобно было знать, чем он управляет. Поехали просто, при оружии, но доспехов никто не надел, даже сам Волков. К чему? Авось, дома у себя.

Куртц предложил ехать на запад, посмотреть границы с соседями.

С теми соседями, что, как и Волков, являются вассалами герцога.

Пока выезжали, рассвело. А как рассвело, у кавалера опять настроение расстроилось. Ехали они все время в гору, вернее в холмы, и ничего кроме холмов и оврагов между холмами там не было. Все это густо поросло кустарником: шиповником, барбарисом да орешником, он был богат. Через час езды землемер остановился: