— Хорошо, что наконец Его Высочество нашел сей земле нового господина, прошлые-то сбегали, даром герцога пренебрегая.

Говорил он так, словно намекал, что и Волков сбежит.

— Надеюсь, что вы наведете порядок в земле своей и не будет она больше досадой для всех соседей.

Сказанного, да еще сказанного таким тоном, было достаточно, чтобы разозлить Волкова. И слова, и тон его, конечно, задели, но решил он быть вежливым, не зря так господин этот спесив, видно, силу в себе чувствует. Поэтому кавалер спросил вежливо:

— А какова же досада соседям от земли моей, позвольте узнать?

— А досада такова, что мы в своих землях волков извели, так с вашей земли они ходят и скот наш режут.

— И не только скот, — заговорил один из спутников барона, молодой и красивый человек на отличном коне.

— Верно, — вспомнил барон, — месяц как девчонку пастушку задрали до смерти. Не здесь правда, а севернее, но я уверен, что они от вас приходили, так как у себя мы с людьми моими своих волков извели.

— Я уже купил собак, — произнес кавалер, думая, что правильно дал денег на собак, — мне еще епископ о волках говорил.

— Вот и хорошо, — произнес барон, все тем же отвратительным тоном, — а как вы смотрите на то, что бы вернуть долги мужиков ваших? Или то вас не касается, и пусть они сами долг возвращают?

— Отчего же не касается, люди мои, и значит все меня касается. Сколько же они вам задолжали, и за что?

— Двадцать один талер и шестьдесят крейцеров, — сразу выпалил барон.

— Помилуй меня Господь, — воскликнул Волков удивленно, — да как же такое быть может? Это же почти что на золотой цехин тянет! Что ж эти подлецы у вас могли набрать на такие деньги? На такие деньги можно четырех меринов купить или сорок коров! А у них ни коров, ни меринов нету.

— Не помню, я, — пробурчал барон, — семена вроде брали, лошадей на посев брали.

— Семена? Семена ржи? — продолжал удивляться кавалер. — Так на цехин таких семян можно десять возов купить.

— Тринадцать, — заметил Еган.

Волков указал на слугу пальцем как на свидетеля и продолжил:

— Тринадцать! А вы точно, барон, им столько семян давали? Может у вас, барон, расписки имеются?

— Расписки? — барон скривился. В его голосе послышалось раздражение. — Вы что же, слову моему не верите?

— Да разве я посмею? — взмахнул руками Волков. — Конечно, я верю вам, но хочу дознаться, куда столько денег мои мужики дели. Узнаю, уж я с них спрошу.

— Узнайте, — кривясь, произнес барон.

— Узнаю, узнаю, — обещал Волков, — а вы, как готовы будете, так милости прошу ко мне, если расписок не будет у вас, так мне вашего слова достаточно будет, но хочу, чтобы вы его при моих мужиках сказали, чтобы не вздумали отпираться они, подлецы.

— Не привык я тянуть, когда дело касается слова моего. Завтра же буду в вас в Эшбахте, — обещал барон с гордостью неуместной. Так говорил, будто кто-то оскорбил его. — К обеду.

— Рад буду видеть вас, — улыбался ему кавалер.

Когда разъехались они, и барон был уже далеко, Куртц все еще тихо, словно боясь, что его могут услышать произнес:

— Видали каков? Говорят, он так со всеми соседями задирается. Сквалыга и скупердяй.