— Ах, Бог ты мой. Что же за нимфа, что за наяда посетила дом мой? — говорил он, протягивая ей руки.

И был он так галантен, что Брунхильда растерялась, но обе руки ему протянула. И на одной ее руке болталось распятие на четках.

— Еще и набожны вы? — восхитился граф, беря ее руки со всей возможной куртуазностью. Сам же он повернулся к Волкову и спросил. — Кто же этот ангел?

Волков молчал, вот теперь он уже точно уже наверняка знал, что зря взял ее с собой в город. Так она сама теперь стала говорить, уже на него не оглядываясь:

— Имя мое Брунхильда Фолькоф. Я сестра господина Эшбахта.

— Сестра! — вскричал барон. Он отвел от нее глаза, посмотрел на Волкова, потом опять на девушку и снова на Волкова. — Ах, ну конечно же, тут и слепой родство увидит. Так отчего же вы, Эшбахт, не сказали, что у вас ангел в сестрах имеется? Отчего ангела такого в свет не выводили?

Где там граф между ним и Брунхильдой сходство увидел, Волков не знал, опять промолчал, а Брунхильда обнаглела, косилась на него и продолжала говорить за них двоих:

— Это все от нелюдимости его солдатской. Всю жизнь при солдатах, да при других грубых людях, при конях. Как с дамами себя вести не знает, учить его надобно, да некому. Папенька помер давно.

Говорила она с ехидством, не столько графу, сколько Волкову.

— А меня зовут Фердинанд фон Мален, — говорил граф, кланяясь и целуя ей руку, — я хозяин дома этого. Прошу вас, разрешите мне быть вашим слугой, дозвольте показать вам его.

Граф помог девушке выбраться из перин и вылезти из телеги:

— Отчего же, Эшбахт, вы не сказали, что приедете с сестрой, мы и не подумали приготовить еще одни покои.

— Ничего, — буркнул Волков, слезая с коня и морщась от боли в ноге. — Нам одних будет довольно.

— Мы издавна к одной постели привыкли, — невинно сказала Брунхильда. — Ничего, поспим опять вместе.

«Дура», — подумал Волков, разозлился на нее, но вида старался не показывать.

— Нет же, не быть такому, — сказал граф, — сейчас же распоряжусь приготовить покои, для молодой госпожи. К чему ютится? Лучшие будут вам покои, что в доме найдутся.

Он взял девушку за руку и повел в дом, что-то говоря ей. А она в другой руке несла Библию, слушала графа и улыбалась, но скромно, так что бы отсутствия зуба сразу графу не показать. А на гостя граф больше и не глянул даже. Волков и Бертье пошли следом. Максимилиан, брат Ипполит и Сыч остались во дворе разбираться с лошадями и сундуками.

— Ах, прекрасный ангел, — заговорил граф, когда они остановились в большой зале, — прошу прощения, забыл совсем, старый глупец, но вынужден покинуть вас, дела ждут меня и вашего брата, мой мажордом проводит вас в ваши покои. — Он не, отрывая глаз от Брунхильды, произнес: — Генрих, госпожа будет жить в правом крыле, в тех покоях, что с балконом. Пусть вещи ее туда несут.

Мажордом поклонился графу и рукой указал девушке куда идти.

Граф поманил Волкова за собой в ближайшую дверь, говоря при том:

— Думаю, догадываетесь, Эшбахт, зачем я звал вас?

И в тоне, и голосе его уже не было и сотой доли той любезности, с которой говорил он с Брунхильдой.