— Не хочется дружеских объятий с Тохой перед полётом?
— Не хочется. Лучше я поцелую тебя, Май, и ещё раз скажу, как сильно люблю тебя.
— Сильно?
— Очень сильно… — ответила я и поцеловала любимого.
Глава 63
Прага, лето
Сказка, нарисованная Маем в мечтах, воплотилась в реальность. Как и он сам. Моё наваждение и самый сладкий сон.
Иногда мне кажется, что от меня самой мало что осталось: в каждом биении сердца, и в каждой мысли — его имя на бесконечном повторе.
— Верони-и-ика…
Я поднимаю голову. Май остановился в дверях, прислонившись плечом к косяку.
— Я вдруг вспомнил, что ты мне кое-что обещала. Но так и не выполнила…
— И что же это?
— Ты не нарисовала меня.
Я рассмеялась, отложив карандаш в сторону.
— Врунишка. У меня куча твоих портретов, набросок и зарисовок…
— Это всё не то! — заявил Май, подойдя ко мне ближе. — Ты не рисовала меня… С натуры так сказать.
— С натуры? Прямо сейчас?
— Да. Прямо сейчас…
— Я уже заканчивала, — вытягиваюсь всем телом, наслаждаясь горящим взглядом Мая.
И решаю его немного поддразнить, говоря:
— Да и пасмурно стало, свет неподходящий.
Май подходит к окну, распахивая его. И комната сразу наполняется влажным, свежим воздухом дождя. Вместе с воздухом врывается и оголтелый шум капель: за окном настоящий ливень.
— Так достаточно светло?
Май садится на крутящуюся табуретку и отталкивается от пола ногой, чтобы подобраться ко мне поближе. Он переводит взгляд на рисовальные принадлежности.
— Думаю, что и мне стоит поучиться рисовать.
Я стараюсь сдержать улыбку. Когда у нас будут дети, то они будут просить меня выполнить домашнее задание по рисованию. Потому что уровень рисования Мая — это «палка, палка, огуречик, вот и вышел человечек!»
— Не смейся. Тебе есть чему у меня поучиться, — самоуверенно заявляет Май, подманивая меня к себе пальцем.
Через мгновение я оказываюсь около него. Он тянется вбок, выбирая грифельный простой карандаш и проверяет подушечкой пальца его остроту. Кровь начинает бежать быстрее по венам.
А пульс взметается резко вверх. Краска приливает к коже, потому что в моей голове начинают бродить мысли. И все, как одна, жутко неприличные.
— Закрой глаза, Ника… — просит Май.
Одной рукой он удерживает меня за талию, приближая к себе. Он зажимает мои ноги между колен.
— Я бы начал рисовать тебя с твоего кукольного личика, Вероника, — шепчет Май.
Остриё карандаша скользит по моей коже. Май не надавливает, просто ведёт карандашом по лицу. Он очерчивает контуры моего лица так, словно собирается его запомнить, а потом переносить на холст. Немного щекотно, но жутко волнительно.
Особенно чутко на прикосновения острого кончика карандаша реагируют нежные местечки. Май легонько касается шеи и кожи за ухом.
— Больше всего внимания я бы уделил твоим сладким губам…
Я жду, что он поцелует меня, но Май обводит контуры губ и нажимает острым концом карандаша, заставляя мои губы гореть.
— На тебе опять моя рубашка? — спрашивает Май.
Его высокий голос стал немного глуше. Верный признак того, что происходящее волнует его невероятно сильно.
— Мне нравятся твои рубашки. Они очень удобные и пахнут тобой.