Тогда же было составлено русское «Сказание о Дракуле-воеводе», которое, по-видимому, представляет собой не перевод, но оригинальное сочинение. Оно анонимно, но некоторые факты позволяют более или менее достоверно установить, кто был его автором.
В финале «Сказания» анонимный повествователь пишет, что после смерти Дракулы венгерский король «забрал свою сестру с двумя ее сыновьями в Венгерскую землю, в Будин. Один при королевском сыне живет, а другой был у Варадинского епископа и при нас умер, а третьего сына, старшего — Михаила, мы видели тут же на Будине: бежал к королю от турецкого царя; еще не будучи женат, прижил его Дракула с одной девкой». Слова автора прямо свидетельствует о его личном посещении Венгрии в сопровождении каких-то спутников. Это и послужило «внутренним доказательством» при атрибуции «Сказания» дипломату Федору Васильевичу Курицыну, который в 1482 г. «с своими товарищи» посетил Матьяша Корвина, исполняя поручение великого князя Ивана III договориться «о братстве и о любви» (т. е. о союзе против польского короля Казимира) с венгерским королем. Во время их посольства — «при» них — умер тот сын Дракулы, который находился при епископе города Вардана (или Варадина Великого, ныне — город Орядя в Румынии); только русское «Сказание» сообщает о его кончине. Вообще, насколько можно судить, специалисты не располагают сведениями ни о венгерской жене Дракулы, ни об их детях. Лично видели русские послы в Будине и другого сына Дракулы — Михаила, который позднее правил в Валахии, демонстрируя наследственную жестокость. Вероятно, в окружении венгерского короля Курицын и почерпнул начальные сведения о его вассале.
Успешно проведя переговоры с Матьяшем Корвином, Федор Курицын в 1484 г. — на обратном пути в Москву — прибыл к молдавскому господарю Стефану Великому. Показательно, что информированный автор «Сказания» безразлично именует Стефана то молдавским властителем, то валашским. Видимо, в отличие от Молдавии, с которой у Руси складывались тесные отношения (дочь Стефана — Елена Волошанка — вышла замуж за сына Ивана III), Валахия оставалась страной легендарной.
При дворе Стефана, давнего (и почти верного) союзника Дракулы, автор «Сказания» мог расширить свои знания о валашских воеводах. Таким образом, «Сказание» основано на сведениях, собранных за границей и, может, за границей и создавалось. «Русский посол, приехавший до августа 1485 г., — суммирует исторические факты медиевист Я. С. Лурье, — имел полную физическую возможность написать это произведение на основе устных рассказов, услышанных во время пребывания в Будине, Варадине и Молдавии. Задержанный в 1484 г. в Белгороде (Аккермане, т. е. в Турции. — М. О.), посол получил и вынужденный досуг для письменных занятий».[16] Дело в том, что русского дипломата задержали турки, но отпустили по просьбе московского союзника — крымского хана Мегли-Гирея.
Относительная пространственно-временная приближенность автора «Сказания» к описываемым событиям отразилась на лексике: опираясь на «анекдоты», которые рассказывали иноземцы (или в иноземной среде), он в собственном тексте сохраняет иностранные слова («поклисарь», «сиромах»), а также — сталкиваясь с неразрешимыми переводческими трудностями — прибегает к «потенциальным словам», к словотворчеству («зломудрый»). Неудивительно, что «Сказание» по-своему достоверно.