Любопытная параллель есть и в русской литературе: колдун-оборотень из повести И. В. Гоголя «Страшная месть», подобно Дракуле, хранит в земле несметные сокровища, и в то же время он — вероотступник, причем именно перешедший в католичество.

Если Дракулу подозревали в вампиризме, то понятна загадка его гибели. Разумеется, воины, заколов и обезглавив воеводу, могли действовать по соображениям страха или мести, могли работать по турецкому «заказу». Но при всем том они действовали именно так, как обычай предписывал поступать с вампирами: тело кровопийцы надлежало пробить острым оружием, а голову — непременно отделить от туловища.

С этой точки зрения занимательна также история могилы Дракулы. Влад был похоронен недалеко от места гибели — в православном Снаговом монастыре, которому его род покровительствовал. (Любопытно, что, согласно местному преданию, на территории монастыря располагалась пыточная тюрьма Цепеша.) Когда археологам удалось провести официальное вскрытие могилы, они нашли там только следы осквернения — мусор, ослиные кости. Зато рядом обнаружилась идентичная по размерам безымянная могила, где лежал скелет без черепа, в остатках одеяния, подобающего господарю. Ложная могила Дракулы располагалась напротив алтаря, а подлинная — под каменными плитами пола, похоже, с той целью, чтобы входящие попирали прах Цепеша.

По-видимому, осквернили могилу и перезахоронили Дракулу сами монахи Снагова монастыря, причем на рубеже XVIII–XIX вв., как раз тогда, когда румынский поэт Й. Будай-Деляну написал «Цыганиаду». В этой ироикомической поэме Дракула, возглавив армию цыган, борется с турками, злокозненными боярами и — вампирами.[12] Известно, что Будай-Деляну использовал в поэме фольклор, потому указания на связь Дракулы с вампирами и цыганами особенно важны. Цыгане издревле считались народом мистическим, народом гадалок и колдунов (ср. их сотрудничество с Дракулой в романе Стокера), а в том, что будай-деляновский Дракула не вампир, но противник вампиров, ничего удивительного нет: обычный для фольклорно-мифологического сознания сюжет-«перевертыш» — герой сражается с собственной ипостасью. Почитая Влада — национального героя и борца за социальную справедливость, соотечественники явно не забывали о другом его лике — о Дракуле, кровопийце и чернокнижнике.

В XV в., как и ранее, в Валахии не велись хроники — ни княжеские, ни монастырские. Потому хотя сохранились деловые письма самого Дракулы на латыни и церковнославянском языке,[13] но румынские источники, содержащие информацию о кровавом господаре, — это поздние записи фольклорных преданий.[14] Зато о Дракуле охотно писали современники-иностранцы: в частности, известны немецкие, венгерские, поздневизантийские и русские сочинения.

Построены эти произведения при помощи сходного композиционного приема: их авторы, отказавшись от хронологического порядка, излагают отдельные достопамятные «анекдоты» — деяния или речения Цепеша, явно восходящие к устным преданиям.[15] Оценка же может быть различной. Католические источники скорее враждебны. Таковы немецкие печатные брошюры-памфлеты (ранний из них сохранился в рукописной копии), повествующие о «садистических» деяниях господаря-изверга, пространное стихотворение венского миннезингера М. Бехайма, латинская хроника итальянского гуманиста А. Бонфини, подвизавшегося при дворе Матьяша Корвина. С большей симпатией относятся к Дракуле византийские историки Дука, Критовул, Халкокондил, но и они преимущественно пересказывают истории о его свирепых шутках.