– Не пойму – зачем они пошли по такому дорогому пути? Приобретать целые фольварки… Дорого и трудно. А нельзя было арендовать дачу или дом?

Подполковник пояснил:

– Аренда – вещь ненадежная. Каждый адрес в твоем списке – это базис диверсионной группы. Значит, надо заблаговременно поместить там взрывчатку, оружие, снаряжение, фальшивые документы, одежду и провиант. А вдруг аренду на другой год не продлят? Хозяин передумал или нашел жильцов получше. Перетаскивать динамит в другое место? Нет, только покупка.

Контрразведчик докурил, закрыл окно и сел напротив сыщика:

– Наблюдение мы поставили. Там, где были подменены заявки. А много еще есть углов, где наших глаз и ушей нет. Давай поговорим начистоту.

– Даже так? Ну, валяй.

Продан начал издалека:

– У меня и у твоих сыновей Николая и Павла шеф один – начальник Огенквара генерал-майор Монкевиц. Только Лыковы-Нефедьевы занимаются добывающей разведкой. А я контрразведчик – ловлю таких, как они, в нашей державе.

Мы сейчас говорили, что война неизбежна и начнется уже скоро. Подтверждение этому – активизация австро-венгерской секретной службы. Последнее время они каждый год увеличивают ассигнования на разведку против России на восемьсот тысяч крон. Каждый год! Недавно Эвиденцбюро – это их Огенквар – начало пользоваться услугами Бельгийского агентурного бюро. Которое является своего рода европейской шпионской биржей. Агенты бельгийцев добыли сверхсекретные документы, касающиеся нашего Черноморского флота. И смотровые отчеты[58] по войскам Казанского и Московского военных округов.

Продан оглянулся на дверь и понизил голос:

– Я сейчас выдам тебе очень важную тайну. Забудь ее побыстрее, хорошо?

– Может, не надо?

– Надо, Алексей Николаевич, иначе ты ни черта не поймешь. Мы узнали, что в прошлом году Эвиденцбюро только из Варшавского военного округа получило сто восемьдесят семь оплаченных агентурных донесений. И четыреста двенадцать – бесплатных, от так называемых польских патриотов. Понял теперь?

– У вас есть агент внутри, в самом Эвиденце, – сообразил статский советник.

Продан молча смотрел на него, не подтверждая и не отрицая этого. Потом уточнил:

– Что еще ты понял?

– Что поляки – весьма опасный противник. Как бы я ни симпатизировал их независимости.

– Правильно, – выдохнул подполковник. – И хотя война в первую очередь придет в приграничные губернии, этот город не отсидится в стороне. Смоленская губерния сделается прифронтовой. И нам тут шпионы с диверсантами не нужны.

Лыков вспомнил:

– Вы нашли тридцать пудов динамита?

– Да.

– На интендантском холодильнике?

– Да. Наглецы спрятали взрывчатку у военных под носом!

– И что вы с ней сделали?

Продан пояснил:

– Оставили как есть, чтобы не спугнуть. Но заменили капсюли и бикфордовы шнуры на негодные. И назначили сторожей, чтобы записывали, кто ходит к германцам.

Сыщик одобрительно засмеялся. И тут же спохватился:

– Так зачем тебе я? Бомбы вы обнаружили, наблюдение обеспечили…

Игорь Алексеевич устало откинулся на спинку стула:

– Уф… Всю голову сломал… Как ты думаешь, Зарако-Зараковский знает, какие именно заявки его содержанка прятала от него?