Я в очередной раз проклял часовые пояса и сказал себе, что через неделю сон должен восстановиться. Потом я задернул шторы и сварил кофе. Трудно было удержаться от того, чтобы снова не подойти к окну. Когда решается вопрос жизни или смерти, это всегда притягивает, даже если речь идет о животном. Но у меня лично желание посмотреть на такое всегда вызывает неприятные ощущения, как будто это вскрывает в моем характере какие-то дефектные черты: эгоизм и равнодушие.

Кроме того, возможность, оставаясь незамеченным, наблюдать за другими людьми заставила меня подумать о том, что я держал в тайне от Ванессы… Это грозило поглотить меня и могло послужить доказательством моей двуличности. В Сильвер-Бей у меня получалось бо́льшую часть времени забывать о своей работе, я отгонял мысли о ней подальше, в другой часовой пояс. Поэтому порой мне казалось, что я проживаю жизнь другого человека. В тишине перед рассветом ничто не отвлекало, и трудно было закрыться от правды о самом себе.

Звонок Денниса не позволил мне поразмышлять на эти темы. Ему было плевать на разницу во времени, он был зол как черт из-за сломанной ноги и настоял на том, чтобы я детально описал ему все разговоры, все шаги, которые предпринял для осуществления наших планов. Денниса и в лучшие времена трудно было переубедить, но в таком состоянии почти невозможно. В офисе, когда он был в дурном расположении духа, мы могли исчезнуть, уехать на воображаемые встречи, залечь на дно, пока ураган не стихнет. Он был человеком крайностей и девяносто процентов времени мог быть самым щедрым и неисправимым оптимистом. Такие люди заставляют подражать им, рядом с ними вы начинаете верить, что способны на большее. Но в остальные десять процентов он был просто кровожаден.

– Ты получил разрешение на планировочные работы? – спросил он.

– Здесь так быстро это не делается.

Я вертел ручку между пальцами и удивлялся тому, как этот человек, который по факту вроде бы является моим партнером, то есть равным, умудряется на расстоянии в двенадцать тысяч миль заставлять меня потеть, как юношу.

– Я тебе уже об этом говорил.

– Ты знаешь, это не то, что я хочу услышать. Я хочу услышать, что дело сделано, Майк.

– Могут возникнуть проблемы… с экологической стороны.

– Что, черт возьми, это значит?

– Водный спорт… здесь это может рассматриваться как угроза жизни морских обитателей залива.

– Это же залив! – заорал Деннис. – Это залив, там есть все, что пожелаешь: корабли, устричные банки, быстроходные катера. Так было сто лет. Как наши скромные развлечения на крохотном кусочке берега могут чему-то там угрожать?

– Мы можем столкнуться с некоторым сопротивлением наблюдателей за китами.

– Наблюдатели за китами? Кто они такие? Шайка любителей чечевицы из «Гринпис»?

– Наблюдение за китами – самая важная составляющая туристического бизнеса в заливе.

– И чем же они там целыми днями занимаются?

Я посмотрел на телефонную трубку.

– Наблюдают за китами…

– Именно об этом я и говорю. И на чем, черт их подери, они плавают, когда наблюдают за китами?

– На лодках.

– На парусных или гребных лодках?