– Спасибо за совет, – ответил он тогда Грэгу.

Я стояла на пороге и не знала, чего ожидать, а Майк, сдержанно так, в своем британском духе, продолжил:

– Моя личная жизнь тебя не касается, так что, с твоего позволения, я к нему не прислушаюсь.

Я удивилась, но Грэг отступил. Наверное, потому, что сам удивился не меньше моего.

Майк жил в Сильвер-Бей уже почти три недели, но по-прежнему оставался чужаком. Да, он начал расстегивать первую пуговичку воротника и купил себе ветровку, но, сидя за столом с преследователями китов, он был среди них своим настолько, насколько я была бы своей в зале заседаний совета директоров какой-нибудь фирмы.

О, Майк старался: доброжелательно реагировал на шутки, даже непристойные, и оплачивал выпивку, которая превышала его долю за общим столом. А когда он думал, что за ним не наблюдают, смотрел на мою племянницу.

Но кое-что в Майке меня беспокоило: не покидало ощущение, что он с нами неискренен. Почему одинокий молодой человек проводит столько времени в таком маленьком и тихом курортном местечке, как наше? Почему он никогда не рассказывает о своей семье? Как-то утром он сказал мне, что не женат и что у него нет детей, а потом плавно сменил тему. Я давно обнаружила, что большинство мужчин, особенно мужчин состоятельных, просто «на щелчок» готовы рассказывать о себе, но вот Майк не жаждал делиться с нами какими-то подробностями из своей жизни.

А однажды я увидела его возле муниципального совета. У Лизы в тот день были запланированы два выхода в море, так что она не могла выбраться в город, вот я и поехала – купить новое школьное платье для Ханны. Я стояла у банкомата, чтобы снять деньги на покупку, и тут увидела, как он с большой папкой под мышкой сбегает через ступеньку с крыльца муниципалитета.

Сама по себе эта картинка не могла бы стать причиной моего беспокойства. У них на первом этаже был туристический офис, и многие мои гости рано или поздно наведывались туда по моему же совету. Не знаю, как это сказать, но Майк в тот момент казался другим, более настоящим и динамичным, чем я видела его дома. И еще его лицо, когда он меня заметил: человек вдруг понял, что его застукали. Именно это читалось на лице Майка.

Он быстро взял себя в руки, прошагал через дорогу и непринужденно поболтал со мной, спросил, где лучше купить открытки с видами. Но меня все-таки немного передернуло – я вдруг почувствовала, что ему есть что скрывать.

Нино сказал, что я все принимаю близко к сердцу. Он знал кое-что из истории Лизы – не больше, чем нужно, – и считал, что я слишком за нее боюсь.

– Она большая девочка, – сказал Нино, – и уже совсем не та, какой сюда приехала. Ради бога, Кейт, ей тридцать два.

И он был прав. Действительно, подтверждение словам Нино можно было найти, просто разглядывая фотографии. Это своеобразная история ее жизни за последние пятнадцать лет.

История эта не была какой-то необычной, но то, какой была на фото Лиза, очень четко отражало все обстоятельства ее жизни. По тому, какими большими стали ее глаза, можно было понять, что она чувствовала после смерти моей сестры, своей матери. Спустя год она делала яркий макияж – так она что-то прятала и казалась мне совсем чужой. Трудно было поверить, что под этим «камуфляжем» скрывается девочка, которая писала мне сбивчивые письма о пони и трудностях учебы в четвертом классе, что это она, когда приезжала в гости, могла колесом пройти по всей пристани.