— Где вы жили, пока строились? — спросил Саня.

— В общежитии в Гудермесе, пять лет.

— Небось вчетвером в одной комнате? — предположил Виктор Иванович.

— Ничего, — сказал Руслан.

— На что строился, Руслан? — спросил Саня.

— Я работал, жена работать в садик пошла.

— Ели хлеб и картошку, — бросила дочка, накрывая на стол.

— Гюзель! — крикнул Руслан. — Я рад, что дом построил. Пусть небольшой, но хороший, — с гордостью сказал он.

— С остальными операми что? Вернулись? — спросил Виктор Иванович.

— Вернулись. Один на Ставрополье отсиделся, другой у родственников, в Краснодарском крае. Только бабка жены второго ехать отказалась, уперлась — не поеду и все. Так, когда за ним пришли, её убили. Не пощадили старуху.

У Блинова зазвонил телефон. Это я звонил — мы как раз подъезжали к Герзель-Аулу.

— Жив опер, жив, мы у него, — кричал нам в трубку Блинов.

— Александр, так ты с собой всю Группу «Альфа» привез? — смеялся Руслан.

Мы подъехали к небольшому одноэтажному дому, зашли и поздоровались с домочадцами. Наши мужики, Руслан и его зять сидели за накрытым столом, женщины хлопотали. После роскошного ужина у Кадырова есть совсем не хотелось, но нужно было показать уважение хозяевам. Серега Милицкий изложил нам историю Руслана.

— Давайте выпьем за ваш дом. И спасибо вам, что тогда выручили Саню и остальных наших ребят, — сказал Юра Торшин и опять поднял компот. Мы выпили по рюмке — в доме было спиртное.

— Вторую я хочу выпить за Казбека. И всех, кто погиб в той страшной войне, — произнес Руслан. — Мы чудом выжили. И оттого ценим мир всем сердцем.

Был длинный вечер, мы вспоминали ребят, погибших в Чечне, ходили курить на улицу и слушали тишину. Руслан не отпустил нас в Грозный, как Юра ни убеждал его, и мы остались ночевать в доме чеченского опера. Он устроил нас в одной комнате.

Там мы и легли — шестеро мужчин пенсионного возраста. Шестеро бойцов Подразделения «А», оставшихся в живых.

— Ночь какая хорошая. Так спокойно внутри. А тогда я так и не заснул, — признался Саня.

— Я вообще не помню ни одной спокойной ночи в Чечне. Эта первая, — сказал Виктор Иванович.

— А я помню, как весной тут виноград цвёл. Запах такой стоял, и я все думал: вот она жизнь, рядом совсем, — вспоминал Гена.

— Я бы сейчас вообще на улице лег. Воздухом надышаться не могу, — сказал Серега.

— Дыши, Серега, дыши. Завтра обратно в Москву, — ответил я.

Я не помню, как провалился в сон. Не помню, что мне снилось.

Ровно в четыре утра я открыл глаза. Из ближайшей мечети доносилось пение муллы.

Боец спецподразделения «Альфа», воевавший в Чечне, никогда в жизни не проспит намаз. Слишком часто срывались мы в бой, услышав намаз. Лучший момент для штурма — время утреннего намаза. Тогда мусульмане откладывают в сторону все — даже автоматы, — чтобы предстать перед Аллахом. Пение муллы оглашает округу. Этих звуков наши бойцы ждут на исходной позиции. Первые напевы — сигнал к атаке.

Я оглянулся. Полковник Торшин, полковник Милицкий, майор Соколов и полковник Колбанов — все лежали в темноте с открытыми глазами. Не было только Блинова — он, как всегда, уже отправился на пробежку.