После обеда все готовились к продолжению пути. Солонго, которую отец называл коротко Сол, непринуждённо запрыгнула в седло своей лошади — лёгкость и пластичность её тела не могла не восхищать. Артём хотел доказать девушке, что управляется с лошадьми ничуть не хуже. Неуклюже подпрыгнул, ухватился за заднюю луку седла, но пальцы соскользнули, и он повалился назад, при этом повиснув на вставленной в стремя ноге. Если б лошадь была не такой покладистой, она непременно понеслась бы вперёд, и Артёму пришлось бы худо. Оправившись, он заметил насмешливый взгляд Солонго. «Она надо мной смеётся!» Юноша почувствовал, как, покраснев, потяжелело его лицо.

Пришлось с удручённым видом вновь забираться на коня, на этот раз не так стремительно. Артём уселся в седле, взял в руки поводья, но тут Солонго, чуть наклонившись вперёд, издала грубый, отрывистый звук, от которого лошадь под Артёмом взвилась на дыбы и опять сбросила его на землю. Беззвучно рассмеявшись, девушка ускакала вперёд.

— Она хотела меня убить! — прокричал Артём, когда к нему подбежала Ринчима.

Жена погонщика решила, что юноша имеет в виду лошадь, стала причитать об опасностях пути для столь юного седока и старательно отряхивала футболку Артёма, а тот затаил глухую злобу. «Ничего, дождёшься ты у меня. И твой папа-гигант дождётся».

Пришлось выслушивать поучения от Баира.

— Ты не торопись, — с улыбкой говорил погонщик. — Лошадь — она добрая, но для неё нужна крепкая рука. Если чувствуешь, что она задумала свечить[7], ты сразу поводом отверни ей голову. Или согни к стременам. Так ей свечить не получится. Ну или высылай шенкелями, дело нехитрое.

Артём и погонщик ехали рядом, в самом конце конной вереницы. Солонго видно не было. О том, куда она ускакала, Артём не знал. Поблагодарив Баира за советы, юноша заторопился вперёд. Решил, что нельзя спускать глаз с девушки. «Она так убьёт кого-нибудь, никто и не увидит. А потом скажут, что лошадь горячая попалась. Знаем мы таких умников», — Артём ехал и поглаживал ушибленный бок.

Озеро Олон-Нур с его зарослями смородины, дикого шиповника и малины осталось позади. В действительности это был целый ряд небольших озёр, отделённых друг друга курганами застывшей лавы. Вода в них был тихая, прозрачная. Даже от берега можно было без труда различить чёрные лавовые плиты и насыпи белоснежного песка на дне.

Раскалённое небо будто готовилось печь пироги. Облака были рассыпаны мелкой мукой и лишь по горизонту собирались в белоснежные комочки. Солнце лежало мягкое, растекающееся масляными разводами.

Марина Викторовна, несмотря на жару и усталость от вчерашнего переезда, сидела на лошади прямо, поводья держала крепко. Две тугие косички начинали задорно подрагивать, когда лошадь переходила на рысь. В брюках и футболке песочного цвета, с зелёным платком на шее, она хорошо смотрелась в расшитом узорами женском седле. Даже уздечку для неё Сергей Николаевич подобрал особенную, с декоративной отстрочкой. Марина Викторовна была довольна тем, как выглядит верхом, просила мужа чаще её фотографировать, но признавалась, что уже скучает по юбкам.