— Хоть при десяти! Слушаю! — Сергей Николаевич развернул стул, стоявший у редакторского стола, сел на него и всем видом показал, что готов слушать.

— Достаточно двух. Во-первых, ты сейчас передашь мне копии документов. Всех, что вы там нашли в сейфе.

— Считайте, что уже передал.

— Во-вторых, ты до следующей недели напишешь подробную историю семьи Корчагина. О его отношениях с дочерью, с внуком, да и вообще с родственниками.

— Это ещё зачем? — удивился Сергей Николаевич.

— А ты сам подумай. — Аркадий Иванович глубоко и настойчиво затянулся, так что на кончике сигареты заострился длинный мерцающий уголёк. — Нет никаких гарантий, что вы там, в своих горах, что-то найдёте.

— Но…

— А Митрохину такая история не нужна. Шли-шли, ничего не нашли — это можно выбросить на помойку. Значит, надо подстраховаться. Виктор Каюмович Корчагин — человек известный. Его имя привлечёт читателя. Вот мы и напишем, что знаменитый учёный с мировым именем, доктор геологических наук…

— Геолого-минералогических.

— Тем более. Доктор геолого-минералогических наук, автор сотни научных работ…

— У него их больше пятисот.

— Ещё лучше. Так вот, автор более пятисот работ по геологии и так далее сошёл с ума, одержимый навязчивой идеей найти золото Дёмина. Разругался с родственниками, довёл до нервного срыва единственную дочь, напугал своим поведением внука, а потом в порыве безумства ушёл в тайгу и там пропал. Оставил письмо, запретил близким идти по его следам, однако приложил к письму карту с призывом помочь ему. Явное раздвоение личности. Наша газета не смогла пройти мимо. Мы организовали экспедицию в поисках учёного…

— …С мировым именем, — прошептал Сергей Николаевич.

— Именно. Найти его не смогли, да и сами чуть не погибли. Например, в лапах медведя.

— Какого медведя?

— Ну это тебе виднее, какие там медведи. Точно, что не гималайские.

— Аркадий Иванович…

— Это твой единственный шанс. Митрохин потребует гарантий. Он должен быть уверен, что не останется без материала. Такой материал его устроит. Уж я-то знаю. Если найдёте золото и что-то там ещё, пожалуйста, история про безумного Корчагина уйдёт в стол. Мы объявим его героем. Напишем о страданиях непризнанного учёного…

— …С мировым именем.

— Ну да. О том, как никто не верил в его открытие. Коллеги обсмеивают, институт не даёт денег. И он идёт один, без снаряжения. Гибнет ради своей идеи. Гибнет в отчаянии, никем не понятый, всеми отвергнутый. Но благодаря нашей газете…

— …Правда восторжествовала.

— Ты читаешь мои мысли.

От редактора Сергей Николаевич вышел озадаченный. На ладони он ещё чувствовал тепло от рукопожатия с Аркадием Ивановичем — печати, которой они скрепили устное соглашение. Сергей Николаевич понимал, что предаёт Марину Викторовну. Она никогда не простит ему статьи о помешательстве Корчагина, о семейных ссорах. Было очевидно: редактор этим не ограничится и придумает что-нибудь ещё, не менее скверное.

— Ладно, дело сделано, каша заварена. Теперь расхлёбывай.

Сергей Николаевич ненадолго задержался у витрины магазина. Взглянул на своё худое, вытянутое лицо. На редкие оспины, оставшиеся от прошлогодней ветрянки. На тонкий нос и высокий покатый лоб — точно такой, судя по фотографиям, был у прадеда, жившего под Кяхтой и погибшего в стычке с монгольскими мародёрами.