— А если она уже замужем, ты не думал? Ты хочешь поспорить со мной? — Томас насмешливо приподнял бровь

— Значит, разведётся. Но я почти уверен, что она не замужем. Какой муж разрешит ей танцевать в «Запретном плоде» и уединяться в ложе Лируа? Спорим на моё загородное поместье? — глаза Златан блестели.

— Ну что ж, если ты так хочешь, — Томас пожал плечами, — спорим. А если не выйдет за тебя, то?

— Тогда ты женишься.

Томас подумал. Чем он рисковал? Что неизвестная дамочка вдруг объявится в его имении, вдруг влюбится в Златана и согласится на замужество, хотя уже явно отказалась от него. Да в общем-то, ничем он не рискует. И мужчины пожали друг другу руки.

С тех пор как они со Златаном ходили в «Запретный плод», прошло почти полтора месяца. И за эти полтора месяца у Томаса заметно улучшилось настроение. До сих пор он не имел возможности вызвать грэта Грегора Лируа на дуэль за поруганную честь Дженни. Формально Дженни не была девственницей и до знакомства с Томасом, и магическая экспертиза это бы подтвердила. Ну и Томас был тогда подающим надежды помощником королевского инспектора, ему бы просто-напросто запретил сам король вызывать кого-то на дуэль. И вот, спустя десять лет, какая-то нимфа Русалочка так красиво унизила Грегора перед всеми сливками общества. Нет, он, конечно же, здорово не любил нимф за их продажную любовь, но эта нимфа явно была особенной. Томас даже испытывал что-то наподобие благодарности к ней. Он сам ещё не разобрался со своими чувствами к этой нимфе. А ещё он сетовал сам на себя за то, что так много выпил в тот вечер и абсолютно не помнит, как выглядела та нимфа. Это было большим упущением.

И вот сейчас грэт Томас Капарэлли разбирал письма и записки, доставленные магической скорой почтой. И глаз зацепился за письмо на оранжевой бумаге. Грэт открыл его. «Ага, любимая тетушка Оливия пишет… До нее дошли слухи, что любимый, ненаглядный и единственный сыночек в семье хочет связать себя узами брака с какой-то безродной нимфой. Так-так-так», Томас бегло читал строки, что грэна Оливия изливала душу, что растила своего сына не для брака с этими «проходимицами и охотницами за наследством». «Милый Томас, прошу тебя, нет, заклинаю, пожалуйста, вразуми моего сына, объясни, что это позор для всего нашего древнейшего рода!» — так заканчивалось письмо от матушки Злата.

«Эх, за меня бы кто переживал так», — вздохнул Томас. «Скоро начинаются зимние праздники, съезжу-ка я к грэне Оливии лично и объясню, что этот брак вилами на воде писан. Невеста-то сбежала и ни имени, ни адреса своего не оставила. Да и давно я не видел любимую тётку, а всё собирался её навестить».

Шли зимние праздники. Алиса третий день вставала рано утром, одевалась в мужскую одежду и выполняла различные хозяйственные поручения Эдуарда. Он ей давал чуть более сложную работу, чем горничным, думая, что перед ним молодой человек. Алиса же специально вновь отрезала волосы по ухо, а из-за эротических снов по ночам у нее начали появляться небольшие круги под глазами от недосыпаний и немного помятый вид. Сейчас она как никогда была похожа на саму себя в день, когда оказалась в этом странном, но удивительном мире. Она даже себя могла принять со стороны за очень симпатичного, но худенького юношу. На кухне горничные ей стоили глазки и шушукались время от времени, а до Алисы доносилось куски фраз: «Какой же он хорошенький!», «Какой молоденький и уже сам зарабатывает», «Какие у него узкие бедра» и тому подобные.