— Уйди, — Аким толкает его в шлем. — Не лезь.

— Не мешай ему, Петя, — говорит снайперу кто-то из казаков.

Чагылысов послушно отстраняется немного. Замолкает.

Ну, отодвинулся Чагылысов, а дальше что? Саблин не знает, что делать. Он беситься, но про себя, так, чтобы никто больше не видел его ярости. Да как так, ведь он не медик, он курс медицины проходил вместе со всеми в учебке. Вместе с ними со всеми. Почему он должен сейчас спасать Серёгина, почему он должен отвечать за его жизнь? Ведь он такой же, как и они. А эти дурни стоят и ждут от него чуда. Он с трудом взял себя в руки и ещё раз заглянул диагноз-панель. Ладно. Надо думать, надо думать.

Сорвало клапан на маске, значит под давлением, в маску мог попасть раскалённый воздух, и он мог его вдохнуть. Ожёг дыхательных и лёгких. Саблин открывает рот, заглядывает туда — нет. Кровь есть, навалом крови, ожога, вроде, не видно. Что ещё?

Кровь во рту, красные белки глаз, низке давление, едва живой пульс. И что ему со всем этим делать. Уж лучше брюшную полость навыворот, он бы знал что делать, а это…

Он не знает, но кричит:

— Ранец мой сюда!

Казаки кидаются по окопам искать его ранец, а он всё ещё думает, что-то ещё смотрит на панели. Наконец, ранец его ему принесли, и он достаёт оттуда коробку медика. Достаёт шприцы. У него нет представления о том, что надо делать. У него только логика и небольшой опыт. Он достаёт три шприца. Один понижающий давление, на всякий случай антибиотик, а третий для введения человека в медицинскую кому. Саблин и понятия не имеет, можно ли сейчас колоть раненому эти препараты. Ведь он не медик, он боец штурмовой группы. Аким снимает колпачок с иглы первого шприца. Это вещество понизит давление и остановит внутренние кровотечения. Судя по всему, они есть. Он очень надеется, что до прихода медбота второй номер снайперского расчёта Серёгин будет жить. А первый номер снайпер Чагылысов сидит рядом, в метре от него, и внимательно следит за каждым его движением.

У него лицо расстроенного ребёнка, а ещё он, кажется, бояться. Этот взрослый человек очень раздражает Акима, так и хочется рявкнуть на него, но он сдерживается, отворачивается и находит место для первого укола.

Удовольствие. Одно из простых удовольствий это спать без брони. При этом лечь чистым, вымытым хотя бы немного. О бане, конечно, никто не говорит, но хотя бы обмытым десятью литрами воды. И лежать не на бархане, под углом, и не на песке, не ждать, что по тебе поползёт паук или пыльная тля залезет под броню. А лежать спокойно, с удовольствием, на медицинских носилках, как на хорошей кровати. Он почти не проснулся, сознание где-то рядом, полусон-полуявь. Только чувство, что изнуряющей усталости почти не осталось, зато появилось расслабленное состояние удовольствия и безопасности. После сна ещё не пришёл в себя, но, даже не открывая глаз, он может сказать точно, где он находится, он в армейском грузовике. Урчание генератора, тихий шелест электромоторов, покачивание на ухабах.

Аким открывает глаза. Да, так и есть, над ним тент кузова, светодиоды в «потолке» дают немало света. Умно придумано прошить «потолок» лентой из светодиодов. Обычно в кузове полумрак. Рядом на носилках лежит Каштенков.