Дважды прибегал лопоухий Кулешов, докладывал, что все в порядке, Антухович работает. Бандеровцы идут прямо, курят на ходу, держатся кучкой, не разделяются. Следы оставлены минут двадцать назад.

Местность уходила под уклон. Бойцы спускались по одному. Шуршали под ногами жесткие листья папоротника.

Впереди заголубел просвет, образовалась заросшая травой проезжая часть. Дорога не самого общего пользования тянулась практически по краю обрыва. Впрочем, правее она опять уходила в лес, терялась за изгибами.

У края бездны сидел на корточках Антухович, смотрел вниз.

Затем он на пружинистых ногах подбежал к Шелесту и доложил:

– Понятия не имею, товарищ майор, в какие концы ведет дорога. Банда ушла левее, вон туда. – Ефрейтор показал рукой. – Между обрывом и бором. Там еще одна тропа, причем хорошо утоптанная. Знаете, что там внизу? – Он кивнул на обрыв. – Можете полюбоваться. Два наших «ЗИСа», вернее, то, что от них осталось. Помните историю с пропавшими грузовиками?

Время поджимало, и все же майору стало любопытно. На дне обрыва простиралось безбрежное море кустарника, громоздились останки обгорелых грузовиков. На краю обрыва виднелись следы протекторов.

– Оттого и не было свидетелей, – заявил Гальперин. – Бандеровцы угнали грузовики и привели сюда дальними проселками. Выгрузили все полезное, а технику с обрыва сбросили. Тут все равно никто не ходит, кроме них самих.

– И какой можно сделать вывод? – спросил Шелест.

– А какой тебе надо, командир? – Гальперин хлопнул ресницами. – У меня этих выводов полная голова.

– Значит, база недалеко, – подсказала Леся. – Они ведь на руках добычу отсюда тащили. Стало быть, и Горбацевич сейчас идет именно туда.

Снова лес, полумрак под кронами деревьев. Люди шли, всматривались вперед до боли в глазах. Обрыв остался слева, дорога тоже утекла в сторону. Уплотнялся подлесок под ногами.

Вдруг впереди как будто хворостины сломались! Люди присели, кто-то метнулся за дерево. Антухович и Кулешов догнали противника, вступили в перестрелку.

– Здесь они, товарищ майор! – прогремел по лесу раскатистый бас. – Догнали мы их!

Ветер свистел в ушах Шелеста. Он мчался вперед, виляя между соснами, стрелял куда-то наугад. Все остальные не отставали от него, растянулись в рваную цепь. Перед ними мельтешили фигурки врагов, бились вспышки автоматных очередей. Загрохотал немецкий «МГ-42». Не поленились же бандеровцы волочь на себе эту штуку! Сзади кто-то охнул, осел на землю. Пули свистели и слева, и справа.

Майор покатился в ямку, покрытую слоем пушистой травы, успел сгрести в охапку Лесю.

– Стас, отпусти! – Она сучила ногами, но он держал ее крепко и чувствовал сквозь ворох одежд, как колотится женское сердце.

– Лежать! – заорал Шелест ей в лицо, чем не на шутку напугал. – Забыла про дочь? Прикажешь мне ее воспитывать до конца своих дней?!

Солдаты кричали, куда-то бежали. Это было полное безумие! Боевики пятились. Пулемет заткнулся, но продолжался дробный перестук автоматов. Боевики ныряли за деревья, убегали с забористой руганью.

Шелест тоже куда-то бежал, стрелял из автомата рваными очередями.