Неделю назад в издательство пришла весть о кончине старейшей «немки», девяностолетней Эммы Густавовны, и в коллективе начались волнения. Сотрудники ринулись в кабинет к Брунову. Пожалуй, лишь одна Кристи не проявляла инициативы, тихо корпела над брошюрами, понимая, что ей, одинокой матери, не примыкающей ни к одной коалиции внутри издательства, ничего не светит.

«Почему ты не пришла, не попросила должность? – ласково улыбался Игорь Семенович, которому явно доставляло удовольствие видеть растерянность Кристины. – Ты отлично владеешь языком, твой немецкий безупречен, и ты бывшая фронтовичка, была тяжело ранена!»

Кристина не отвела взгляда. Несмотря на то что дочь Петера жила в России с 1945 года и освоила русский в полном объеме, у нее сохранился легкий акцент. Не совсем правильное произношение некоторых звуков она объясняла последствиями полученной в бою травмы. Кристина никому не рассказывала о том, как воевала, но в ее документах имелась пометка о ранении в челюсть, поэтому лишних вопросов ей не задавали. Алексей был подлец, вор, но документы он сделал Кристи замечательные. А Петер перед отправкой любимой дочери в Россию привел в дом врача, который разрезал под подбородком девушки кожу, а потом нарочно грубо зашил ее. Получился довольно большой шрам, который был отлично виден, когда Кристи задирала голову. И ни у кого не возникало сомнений, что Кристина Петровна перенесла тяжелое ранение, вот почему в ее речи звук «л» звучит как «в», а «р» и вовсе было странное. «И кого повысить, если не тебя?» – серьезно спросил Брунов. «У меня ребенок без отца, – выпалила Кристина, – партком будет против». Игорь Семенович погладил ее по плечу.

«Времена изменились, члены партбюро теперь другие. Я замолвлю за тебя словечко. Надеюсь, ко мне прислушаются. Ну? Согласна сесть за перевод художественных произведений?» «Почему вы так ко мне добры?» – не выдержала женщина. «Ты мне нравишься, – честно ответил Игорь Семенович, – надеюсь, мы подружимся».

Через месяц Кристина стала одним из элитных сотрудников, она сидела дома и могла заниматься Таней. Примерно через три недели после того, как карьера Кристи резко скакнула вверх, в дверь ее крошечной квартирки позвонили. Хозяйка открыла, на пороге улыбался Брунов. «Пришел отметить твой успех, – сказал он, протягивая белую картонную коробочку, – надеюсь, ты любишь эклеры. Далековато ты живешь, надо бы перебраться поближе к центру».

Кристина давно уже не была наивным ребенком, она знала, что за все хорошее рано или поздно придется заплатить. Женщина посторонилась и воскликнула: «Заходите, пожалуйста, сейчас поставлю чайник».

Кристи не пришлось прикидываться, Брунов ей нравился, она испытывала к нему благодарность.