— Все они принадлежали моей матери. Украшений было больше, но Мария Луиса, моя жена, забрала их в свое благочестивое изгнание, оставив, однако, наиболее ценное — должно быть, потому, что эти украшения годятся лишь для особых случаев. Я дарю их тебе, Сира; скорее всего ты никогда не сможешь это надеть: как видишь, их роскошь слишком бросается в глаза, — но в любом случае при необходимости ты сумеешь продать или заложить драгоценности, получив за них более чем солидную сумму.

Я не знала, что ответить, и в разговор вступила мама:

— Это исключено, Гонсало. Все это принадлежит твоей жене.

— Ничего подобного, — возразил он. — Все это, дорогая Долорес, не имеет к моей жене никакого отношения: эти украшения принадлежат мне, и я хочу, чтобы они перешли от меня к моей дочери.

— Не стоит этого делать, Гонсало, не стоит.

— А я думаю, стоит.

— Нет.

— Да.

На этом спор закончился. Мама замолчала, признав свое поражение. Отец один за другим закрыл футляры и сложил их друг на друга: самый большой — внизу, самый маленький — наверху. Он передвинул эту пирамиду по вощеной поверхности стола ко мне, а сам взялся за бумаги, развернул их и показал мне.

— Это сертификаты на украшения с их полным описанием и экспертными заключениями. И вот еще заверенная нотариусом бумага, удостоверяющая, что драгоценности принадлежат мне и я передаю их тебе по собственной воле. Все это может пригодиться в том случае, если когда-нибудь тебе потребуется подтвердить свои права на эти украшения. Надеюсь, тебе не придется никому ничего доказывать, но на всякий случай предусмотреть это не помешает.

Отец свернул бумаги, убрал их в папку, ловко завязал ее красной лентой и положил передо мной. Затем он взял конверт и извлек из него пару листов пергаментной бумаги с печатями, подписями и прочими атрибутами серьезных документов.

— А теперь еще кое-что. — Он вдохнул, выдохнул и снова заговорил: — Эту бумагу я составил вместе со своим адвокатом, а потом заверил ее у нотариуса. В общем, этим документом я подтверждаю, что я твой отец, а ты моя дочь. Для чего это тебе нужно? Возможно, ни для чего, потому что если однажды ты попытаешься претендовать на мое наследство, то это ни к чему не приведет, поскольку все было при жизни отписано мной твоим сводным братьям. Так что тебе никогда не удастся ничего получить сверх того, что ты унесешь сегодня из моего дома. Однако для меня самого эта бумага очень важна: я признаю в ней то, что должен был признать много лет назад. Этот документ — подтверждение моей связи с тобой, и теперь ты можешь распоряжаться им на свое усмотрение: показывать кому угодно или порвать на мелкие клочки и бросить в огонь. Поступай, как считаешь нужным.

Отец сложил бумаги, убрал их в конверт и, протянув его мне, взял со стола последнее из лежавшего перед ним. Предыдущий конверт был большой, из хорошей бумаги, с элегантной надписью и штампом нотариуса. Последний же был маленький, буроватый, потрепанный, словно прошел через тысячи рук, прежде чем попасть к нам.

— Это последнее, — не поднимая головы, произнес отец.