«Да, разленился я за лето, — подумал Димка. — Придется поднажать».

В его семье все учились. Мама, закончив институт, помогала отцу, и до поздней ночи, бывало, горел свет в их комнате.

— Дураки мы! — сказал вдруг Васька. — Батька мой все время толкует: «Учись, учись! Не будь темным, как мы». Он ведь с детства хребет ломал! У заводчика работал, во-от таким пацаном… Ох и били его!.. — Васька сжал кулаки и замолчал, потом насмешливо поглядел на Мишку: — А тебе, балде, наука сама в руки лезет, а ты рыло воротишь! Кто ж из тебя получится?

— Кто-нибудь уж получится! — проворчал Мишка. — Не хуже тебя будем!

— А твой отец, видно, шибко ученый? — спросил Васька у Димки, поглядывая на окно кабинета Максима Максимовича. — Как вечером к тебе ни придешь — он то пишет, то читает.

— Он рабфак закончил. Знаешь, как трудно ему было! А теперь дальше учится.

— Куда ж дальше? — искренне удивился Мишка, а Васька насмешливо сказал:

— А ты думал, дальше уж и некуда? Голова садовая!.. Я тоже буду инженером! — неожиданно закончил он, и Мишка выразительно хмыкнул.

Во двор начали выходить жильцы — посидеть перед сном на воздухе, посудачить. Димка присматривался к родителям Мишки. Отец его — пожилой, степенный и седоусый, которого все называли Кузьмичом. Мать — бойкая, говорливая, так и сыпала словами: видно, в нее уродился болтливый сыночек! Внимательно слушала ее Эмилия Наумовна, изредка вставляла ученое словцо. Появилась даже Юлька-воровка, трезвая и потому сердитая, уселась, закурила. Женщины с неодобрением поглядывали в ее сторону. Последним вышел Лева, подошел к ребятам. Они потеснились на бревне.

— Ну как, ожил? — хлопнул его по плечу Мишка. — Опять плавать будем?

— Будем! — твердо ответил Лева, и Мишка хихикнул.

Васька помалкивал: его родители жили в старой школе и сюда не выходили.

Во дворе появилась Виолетта, и все уставились на нее, нарядную, веселую.

— А мы сегодня с парашютом прыгали! — звонко сообщила она, и Эмилия Наумовна охнула, а Васька с уважением посмотрел на тоненькую девушку.

— Молодец, девка! — сказал Кузьмич. — Иные и парни, а не такие! — И он поглядел в сторону своего непутевого Мишки.

А Виолетта, забежав на минуту в дом, тут же вернулась, таща патефон и пластинки.

— Вечер танцев! — объявила она. — Мишка, крути машину!

Мишка, посапывая от сознания серьезности порученного дела, занялся патефоном. Виолетта вытащила пластинку, поглядела и, поставив ее на диск, сказала:

— Фокстрот «Му-му!» Пошли, Дмитрий!

— Что ты! — испугался и отскочил Димка. — Я не умею!

— Научишься! — тащила его в круг Виолетта. — Каждый мужчина должен все уметь!

— Ну да! Дрыгать по-козлячьему?

— И дрыгать! — не отпускала Виолетта, притискивая Димку и заставляя его «дрыгать» вместе с ней.

Мишка хлопал в ладоши, не хохотал, а ржал, задирая длинные ноги. Юлька смотрела угрюмо, дымила папиросой.

— Давай-ка, Виолетта, вальсок, — неожиданно попросил Кузьмич, и когда девушка поставила новую пластинку, он галантно пригласил Эмилию Наумовну.

— Во как! — удивился Мишка, открыв рот.

Виолетта опять схватила было Димку, но он, глядя прямо в ее черные колдовские глазищи, испуганным шепотом сказал: