Александр Борисович отложил книгу и посмотрел на уголовника снизу вверх. Посмотрел спокойно, холодно, без всякого страха или беспокойства.

— Хочешь, чтобы я тебе еще почитал? — осведомился он насмешливо.

Уголовник обвел взглядом сокамерников.

— Слыхали? Он мне про япошек читать хочет. Любит косоглазых. — Он перевел взгляд на Александра Борисовича и осведомился: — А нас, русских людей, значит, хуже падали считаешь? Я правильно понимаю?

«Так-так», — сказал себе Турецкий. В душе у него стал просыпаться задиристый, драчливый мальчишка. Ему вдруг до смерти захотелось встать и смазать верзилу по слоноподобной физиономии. Стоило больших усилий взять себя в руки и не обострять ситуацию.

— Ты за меня не сочиняй, что я считаю и кого люблю, — сухо сказал уголовнику Александр Борисович.

— Это я сочиняю? — вскинул тот брови. — Ну ты, сыскарь, договорился. Сейчас ты узнаешь, кто такой Вася Каменный!

Верзила, сжав кулаки, стал надвигаться на Турецкого, смакуя и растягивая каждое мгновение грядущей расправы. И снова Александру Борисовичу пришлось сделать усилие, чтобы усмирить гневного зверя, проснувшегося в душе.

— Твой старший сын школу сейчас заканчивает, да? — поинтересовался он у верзилы. — С матерью живет, в Йошкар-Оле.

Уголовник остановился, словно наткнулся на невидимую стену. Его небритое лицо вытянулось. Он стоял и молча, в полном изумлении смотрел на Турецкого.

— Так вот, — продолжил Александр Борисович спокойно. — Если тут, — Турецкий показал на пол камеры, — если тут со мной что случится — там у него в кармане героин найдут. Граммов сто. И за распространение привлекут. Пойдет твой сынуля мотать по полной. Уловил?

Верзила облизнул пересохшие губы и пробасил:

— Уловил.

— Теперь ты будешь с меня пылинки сдувать, — холодно сказал ему Турецкий. — Если ночью, шагая к параше, я споткнусь и сломаю себе шею или палец — без разницы, — в Йошкар-Оле случится беда. Ясно выражаюсь?

— Да ясно, ясно, — прогудел уголовник, болезненно поморщившись.

— А теперь — шагай. Вали на шконку, я сказал!

Уголовник молча повернулся и побрел к своим нарам. Подошел, сел и стал рассматривать босые ноги, как бы размышляя, стоит натянуть на них носки или нет.

В кабинете следователя ФСБ Павлова ничего не изменилось с тех пор, как Турецкий оказался здесь в первый раз. Не изменился и сам следователь — такой же недовольный, желчный, с ненавидящим, колким взглядом.

Александр Борисович стоял перед столом в наручниках и глядел на него исподлобья. Ни предложить сесть, ни снять наручники Павлов не соизволил: обычное психологическое давление. За дверью, как и полагается, наверняка застыл дюжий конвоир.

Павлов с довольным видом читал какой-то документ. Неторопливо, не обращая внимания на Турецкого, словно того и не было. Изучив документ, он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Александра Борисовича.

— Александр Борисович, — заговорил он голосом холодным и неприязненным, — вы хотите, чтобы я показал вам заключение судмедэкспертизы?

— Хочу, — сухо ответил Турецкий. — Очень интересно, что в этом деле судмедэксперты нашли.