Кел говорит:

– Дони сообразил, что тут замешан Пи-Джей, раз это его ангидрид. А как он вычислил, что в игре еще и вы с Бобби и Франси?

Март выбирает печенье, решает неспешно.

– Я б сказал, Дони и сам присматривался, что происходит. Небось засек нас четверых как-нибудь и помчался к дублинским ребяткам. Отличный двойной агент из парня вышел бы, если б мозги у него водились в голове. И славные те пацанчики велели ему намекнуть нам, чтоб мы в их дела не лезли. – Улыбается Келу. – Намек мы поняли. Даже если не отнеслись к нему так, как они ожидали.

Кел спрашивает:

– Бобби все еще считает, что это пришельцы?

– Ой, господи, Бобби, – снисходительно произносит Март, макая печенье в чай. – Да ему только в радость, что пришельцы его овцами интересуются. Не стал бы я этого у него отнимать, да и не смог бы в любом разе. Даже если б снял Дони на видео, Бобби мне б не поверил. Дони-то просекал, что сам я намек пойму после второй или третьей овцы. Только не думал, что я выясню, кто тут у нас намекает. Думал, я по умолчанию решу, будто это крутые дублинские ребятки или кто-то подосланный из города хотя бы, и так весь перепугаюсь, что не посмею и пальцем двинуть. Теперь-то он в курсе.

– Сдается мне, – говорит Кел, – если бы вы, ребята, хотели зачистить местность, вам бы надо было Дони убирать.

– Такие, как Дони, они ж везде, – говорит Март. – По мозгам ездят будь здоров, мудачье, но в итоге погоды не делают. Пучок пятачок они, как есть; одного убери – другой тут же возникнет. Брендан Редди – совсем другое дело. Таких немного. И то, за что он взялся, повлияло бы на всю округу точно.

– Тут уже есть наркота, – говорит Кел. – Целая прорва. Не то чтоб Брендан принес ее в райский сад.

– Мы теряем нашей молодежи изрядно, – говорит Март.

Келу кажется, что Марту вроде полагается оправдывать свои поступки, но нет. Взгляд его ровен, голос спокоен и решителен, ему подыгрывает тихий перестук вездесущего дождя.

– Мир меняется так, что нехорош он для них больше. Когда я был молод, мы знали, чего можно желать и где это брать, и знали, что в итоге придется что-то предъявить. Урожай, или стадо, или дом, или семью. В этом великая сила. А теперь столько всего тебе велят хотеть, что никак не добыть всего этого, и когда устанешь пытаться, что предъявишь? Позвонил тому-сему, напродавал схем электроснабжения, может, или на совещаниях пустопорожних насиделся; нажил себе что-то на халтуре, какую в интернетах нарыл, на Ютупе ентом лайков насобирал. Руками ничего не потрогаешь. Женщинам шик, по-любому, они-то приспосабливаются. А вот парням непонятно, что с собой делать-то вообще. Есть среди них некоторые вроде Фергала О’Коннора, с которым ты познакомился, – те вот крепко на земле стоят несмотря ни на что. Остальные же вешаются, или напиваются и слетают в канавы, или передоз у них на героине ихнем, или чемоданы пакуют. Не хочу я, чтоб тут пустырь стал, чтоб все фермы были, как твоя, пока ты не приехал, чтоб дрянь и разруха, пока янки какой-нибудь не приглядит и не сделает из этого себе хобби.

Коджак, чуя печенье, плетется к столу и встает у стула Марта, ждет. Март протягивает остаток печенья псу, дает выхватить.