– В самом деле! – сказал черноволосый, поднимая голову. – Мариус Римский, верно? Я о вас слышал. Я вас не боюсь.

– Это вам очень благоприятствует, – прошептал мой господин с улыбкой. Он положил руку на его голову, и тот рванулся в сторону, чуть не свалившись со скамьи, и теперь он совершенно определенно испугался.

Танцоры смерили взглядом моего господина, наверняка стараясь вычислить, легко ли будет его одолеть. Один из них снова набросился на меня.

– Молитвы, черт подери! – сказал он.

– Сударь, поосторожнее с моим господином. Вы его утомляете, а он, когда устанет, очень легко раздражается.

Я выдернул руку, за которую он намеревался меня схватить.

Я попятился еще дальше, смешавшись с мальчиками-музыкантами, так что меня, как облако, окутала музыка.

Я увидел на их лицах панику, но они заиграли еще быстрее, не обращая внимания на выступивший над бровями пот.

– Отлично, отлично, господа, – сказал я. – Мне нравится. Но сыграйте реквием, если можно.

Они окинули меня отчаянными взглядами, но знаков расположения не выказали. Барабан не умолкал, свирель вела свою извилистую мелодию, зал трепетал от перебора лютни.

Блондин на полу закричал, призывая на помощь, так как совершенно не мог подняться, и двое танцоров оказали ему поддержку, хотя один из них продолжал стрелять в меня настороженными взглядами.

Мой господин посмотрел сверху вниз на черноволосого противника, одной рукой потянул его со скамьи вверх и наклонился, чтобы поцеловать его в шею. Тот повис в руках моего господина. Он застыл, как маленький хрупкий зверек в пасти у огромного хищника, и я почти расслышал, как из него хлынула кровь, когда мой господин встряхнул волосами, и они упали вниз, прикрывая следы роковой трапезы. Он быстро уронил его на скамью. За этой сценой наблюдал только рыжий. И он был настолько пьян, что, казалось, никак не мог сообразить, что к чему. Он в недоумении приоткрыл один глаз и еще раз выпил из своего грязного, забрызганного кубка. Он облизал по одному пальцы правой руки, как кот, а мой господин бросил его черноволосого товарища лицом на стол, прямо на блюдо с фруктами.

– Пьяный идиот, – сказал рыжий. – Никто не сражается за благородство, за честь, за порядочность.

– В любом случае, немногие, – сказал мой господин, глядя на него.

– Они, эти турки, раскололи мир на двое, – ответил рыжий, уставившись на мертвеца, который, несомненно, отвечал ему тупым взглядом с разбитого блюда. Я не видел лицо мертвеца, но меня невероятно возбуждало сознание того, что он мертв.

– Ну хватит, господа, – сказал Мариус, – а вы, сударь, подойдите сюда, вы, кто подарил моему сыну столько колец.

– Так это ваш сын, сударь? – крикнул светловолосый горбун, стоя, наконец, на ногах. Он оттолкнул от себя своих друзей. Он повернулся и пошел на призыв. – Я ему таким отцом буду, вам и не снилось.

Внезапно мой господин совершенно беззвучно появился на нашей стороне стола. Его одежды моментально разгладились, как будто он просто сделал шаг. Рыжий, видимо, этого просто не заметил.

– Скандерберг, великий Скандерберг, поднимаю за него кубок, – сказал сам себе рыжий. – Его давно уже нет, но дайте мне пять Скандербергов, и я снаряжу новый крестовый поход, чтобы забрать наш город у турков.