— Ну и как они тебе?

Я подняла большой палец.

— Ладно, где эта твоя Библия? Ах вот она. Прекрасно, а теперь можешь отправляться домой, — шутливо сказал он.

Мы устроились на диване. Открыв книгу на первой странице, Якоб долго и с явным удовольствием изучал перечень имен. Затем повернулся, извлек из книжного шкафа обвязанную лентой пачку бумаг, открыл ее и начал раскладывать листы на полу. Бумаги давно пожелтели, лента дышала на ладан.

— Это семейное древо, составленное моим дедом, — пояснил Якоб.

Почерк был ясный, линии четкие, но даже при этом разобраться в их переплетении было нелегко: ветви вдруг отклонялись далеко в сторону, тут и там между ними зияли провалы, косые линии пересекались с прямыми. Когда Якоб выложил последний лист, глазам моим предстал не прямоугольник или пирамида, а изломанная фигура, мешанина сведений, лоскутное одеяло, сметанное на живую нитку.

Мы склонились над рисунком. Повсюду мелькали имена: Сюзанна, Анна, Якоб, Жан. Наверху их было поменьше, а венчалась крона именами Этьена и Жана Турнье.

— И где же ваш дед нашел все это?

— О, в самых разных местах. Кое-что — в hфtel de ville, у них там целое хранилище документов, датирующихся как минимум восемнадцатым веком. А может, и раньше. Он годами рылся в них. А теперь и ты свою лепту внесла — Францию охватила. Ну-ка, расскажи мне, как ты отыскала эту семейную Библию.

Я кратко поведала историю поисков, упомянула Матильду и месье Журдена, умолчав о Жане Поле.

— Какое удивительное стечение обстоятельств! Тебе повезло. И ты поехала в такую даль, только чтобы поделиться со мной своим открытием? — Якоб любовно погладил кожаный переплет книги. За его словами угадывался вопрос, но я предпочла не расслышать его. Мой стремительный визит, смысл которого состоял лишь в том, чтобы продемонстрировать ему Библию, явно казался Якобу слишком экстравагантным, но открыться ему я не могла: он слишком походил на моего отца. А мне и в голову бы не пришло рассказывать родителям о том, что я только что себе позволила, о том, что осталось позади.

Некоторое время спустя мы с Якобом пошли прогуляться по городу. Hфtel de ville, тщательно спланированное здание с серыми ставнями и часовой башней, находился в самом центре. Вокруг него громоздились магазины, образуя то, что называется старым городом, хотя в сравнении с Лилем он казался вполне новым: многие дома были явно недавнего происхождения, а те, что постарше, модернизированы — оштукатурены, свежевыкрашены, с новой черепицей на крышах. Все здания были на одно лицо, без изысков, за исключением одного, с куполом-луковицей и расположенным в нише прямо под ним каменным изваянием монаха с фонарем, освещающим перекресток.

В прошлом веке население городка выросло до восьми тысяч, и на склонах холмов, окружающих старый город, поднялись новые дома. Планировки в строительстве не было никакой, особенно это ощущалось в сравнении с Лилем, с его четкой системой улиц и органическим ощущением города как единого целого. За редким исключением, дома имели явно выраженный функциональный характер, вне всякой эстетики, — просто местожительство и никакой тебе изысканной кирпичной кладки, никаких поперечин или пилястров, как в Лиле.