– Да не нашенское это дело! – буркнула Торусилья, смешно наморщив нос. – Мы вон герцогинюшку охраняем и боле ни во что не вмешиваемся. Правда, сеструха?

Старшая молчала. Вителья терпеливо ждала, понимая, что слово той будет решающим. Но коли она его даст – назад не возьмет!

– Добро! – наконец произнесла гномелла.

– Спасибо тебе! – прошептала Виньо. Глаза у нее опять опасно наливались слезами.

– Ну-ну, – пересела к ней герцогиня рю Воронн, обняла, – прекращай! Пойдем воду в купальне нагреем! Надо вас с Таришей постирать!

– Не надо меня стирать! – взвилась фарга, но, взглянув в смеющиеся глаза Фироны, сбавила тон: – Я и сама могу!

Бросив прощальный взгляд на Виньовинью, Вителья вышла из дома рю Вороннов в сопровождении Дробуша.

Да, с гномеллой мириться не пришлось – едва Вита разглядела выражение лица Тариши, ждущей ее в подворотне у Резиденции, поняла: случилась беда. Если и оставался осадок на душе после того, что произошло между ней и Яго, тут же испарился, сменившись беспокойством за подругу. Стоило Вите войти в комнату на постоялом дворе, где пряталась Виньо, та бросилась к ней как к родной, и все проблемы отступили перед главной – как найти Йожа?

На душе было тяжело. Жизнь не единожды ставила волшебницу перед выбором, и всякий раз он был непростым. Но сейчас следовало выбрать между дружеским долгом и… новой интересной жизнью и магической карьерой. Наверное, ей придется рассказать обо всем Ники и просить отпустить ее, чтобы сопровождать Виньо в поисках возлюбленного. Гномелле, даже в компании с мужественной и сильной фаргой, не справиться без помощи ее и Дробуша!

При мыслях о Тарише Виден девушка ощутила благодарность. Виньо рассказала им, как та спасла ей жизнь. За это можно было простить и сложный характер женщины-оборотня, и горькую злую иронию, часто проскакивающую в ее словах. У каждого – свои скелеты в шкафу. Разве у самой Виты их нет?… Вителья даже остановилась, вспомнив главный из них. Яго! Когда они найдут Йожевижа, с ним будет Яго! Как заговорить с ним? Как посмотреть в глаза? Как сказать, что душа рвется на части, и одна половина полна обиды, а другая – тоски, дни одиноки, а ночи холодны без его горячего тела, без взгляда непостижимых черных глаз?

– Зачем стоим? – удивился остановившийся рядом Дробуш. – Опять Кипиш-птичка в голове?

В один из дней, когда неслышимый никому, кроме нее, голос стал принадлежать, кажется, даже блохам на дворовых псах и курам, гуляющим по улицам славного города Вишенрога, Вита рассказала о божке Вырвиглоту. Тот молча выслушал, а затем констатировал:

– Ему на пользу пойдет! Воспитается!

– Это если с ума меня не сведет! – пробормотала тогда девушка.

Сейчас она повернулась к нему и переспросила:

– Как ты сказал?

– Э? – удивился тролль. – Кипиш-птичка… Что тут такого?

Кипиш! Вот кто точно поможет найти Йожа! Вот только… как его вернуть?

Над шпилем королевского замка отламывался от ночной краюхи неба шафрановый ломоть. Там, позади, вставал тикрейский рассвет, алой лентой полз по горизонту, к закату бледнел и далее темнел, заставляя звезды отражаться в водах залива. Герцог рю Воронн уже давно стоял на открытой галерее, наблюдая, как одно за другим гаснут небесные светила, покоряясь силе встающего солнца. Почти всю ночь он провел в королевском склепе, прощаясь с возлюбленной, а когда боли и горечи стало слишком много, не выдержал, ушел сюда, не желая возвращаться в опустевший дом с зачехленной мебелью.