Выбравшись на сухой участок скалы, Макс, шатаясь, поднялся на ноги и побежал. Он не останавливался, пока не достиг самой вершины холма. Его неровное дыхание больше походило на всхлипывания. Мальчик посмотрел "низ, на воду. Горб исчез, и на зеркально-гладкой поверхности угасали последние круги ряби.

Дрожа от холода и страха, Макс помчался к дому. Он линовал половину дороги и только тогда почувствовал жжение в ладони. Посмотрел на руку и увидел, что в мышечной подушечке под большим пальцем торчит странная колючка.

Чейс поднял глаза от письменного стола и увидел в дверях промокшего с головы до ног Макса, вокруг хлюпающих тапочек которого на полу расплывалась лужа. Он дрожал. Лицо его было серым, а губы почти синие. Мальчик был в ужасе.

– Макс! – Чейс вскочил из-за стола, стукнув креслом о стену, и пересек комнату. – С тобой все в порядке?

Макс кивнул. Саймон опустился на колени и принялся расшнуровывать его кроссовки.

– Что случилось? Ты свалился со скал?

– Олень, – только и произнес Макс.

– Олень? Какой олень?

Макс попытался говорить, но не смог выдавить из себя ни звука; плечи и грудь передернуло, зубы лязгнули.

– Ну, не надо, – сказал Чейс. – Все хорошо. Он снял с сына кроссовки, носки, джинсы и трусы, свернул в узел и выбросил через входную дверь на траву. Вытащил из бельевого шкафа в прихожей два махровых полотенца, одним насухо вытер мальчика, а во второе его завернул. Затем подвел Макса к стоявшему здесь же дивану и усадил.

– Олени приплывают сюда, – продолжал он. – Обычно с Блока, но иногда даже и от города. Не знаю, зачем им это, тут нет ничего такого, что они не нашли бы где-нибудь еще. От них одна морока: поедают все, что сажает госпожа Бикслер, к тому же тащат с собой клещей – клещей Лайма. Они... – Чейс оборвал фразу, увидев, что Макс отрицательно мотает головой. – Что?

– Он был мертвый, – заявил Макс.

– Как? В воде? Значит, утонул. Ну, они...

– Кто-то его убил... Пытался съесть... Ел его, много съел. – Макс говорил рваными фразами, потому что все еще дрожал. – Я был на скалах у того мыса... У огромного валуна, госпожа Бикслер говорила, что семья называет его Скала-папа... Что-то увидел в воде, застряло в камнях... Увидел его голову и часть остального... Я подошел ближе... Смотрю, ничего не осталось ниже, чем... – Макс коснулся ребер. – Я подумал, может, рыбы обглодали... Как они птиц обгладывают...

– Возможно, если он кровоточил. Одна из них могла вырвать кусок из него, потом другие увидели, как это легко, одурели и...

Макс снова покачал головой:

– Нет. Я думал, может быть, акула, но, когда подошел совсем близко, увидел... У оленя не было глаз. Все вокруг глаз вырвано. Акула бы так не сделала... Не смогла.

– Верно. Значит, ты был прав сначала... Рыбы помельче, вероятно.

Макс не обратил внимания на его слова:

– Я увидел, что у него из щеки что-то торчит... Что-то блестящее... Я попробовал дотянуться, но не смог, шагнул вперед, поскользнулся... Упал.

– Что же это было?

Макс разжал правую ладонь. Рана была маленькая и неглубокая, и кровотечение уже остановилось. Он протянул отцу блестящую колючку.