«Какой у вас все же хороший мальчик», — не смогла удержаться Лена. А Женин отец весело посмотрел на Лену Жениными глазами и ответил: «Если посчитать по времени, где он больше обретался, то неизвестно: у нас это хороший мальчик, или у вас». Лена, Владимир и родители Жени стали топить друг друга и своих детей во взаимных комплиментах, пока Дмитрий не понял, что к чему, кто кому кем приходится и что происходит, как только он сообразил, сразу же сказал: «Не, ну тут без шансов, ребята. Можно много чего говорить, но разные коллективы, разные города. Это печально совсем. У меня так было, у друга моего, у еще одного друга». «У нас так было», — почти хором сказали родители Жени, одинаково наклоняясь в сторону Дмитрия, словно этот наклон делал их слова убедительнее.

Дети переместились на веранду, негромко переговариваясь под вполголоса пущенного Александра Васильева, Лена сначала сходила к ним на разведку, спросила, может, что нужно, Аня помогла ей принести на перила веранды тарелки и коробки. Это движение между двумя застольями приметил Никита и, поначалу влезший по сиденью веранды отцу на шею и буквально евший там, роняя хлебные крошки за шиворот отцу, спустился и стал приставать к Жене с просьбой «покрутить», Женя покладисто взял его за руки и покрутил вокруг себя на поляне возле дома, «Еще», — сказал Никита, Женя покрутил еще. Так повторилось несколько раз, так что внучка физрука, под неким очарованием этого развлечения, откололась от бока бабушки, приблизилась к Жене и Никите и стала пристально смотреть на верчение так, чтобы видно было, что она смотрит, что она тоже не прочь повертеться. «Эй, вы так философа загоняете, вы что! — прикрикнул на них физрук, когда Женя, не споря, начал вертеть то одного, то другого по очереди, а они еще спорили между собой — хватит или нет, словно Женя был такой бессловесным аттракционом. — У него спина не железная, ребятки!» Сам физрук уже пошел к ним, обещая показать самолет, и, ухватив внучку за руку и за ногу, принялся кружить ее, то поднимая выше, то опуская к самой земле, изображая при этом звук самолета, заходящего в пике, Лена делала вид, что наблюдает за этой дурацкой возней старых и малых, а сама то и дело поглядывала на то, как идут дела у Маши и Дмитрия.

Машу они не предупредили, имелось просто приглашение на почти семейную вечеринку с несколькими друзьями, но Маша на то и была Маша, не каждой удавалось пережить такое детство, как ей, и остаться почти адекватной, точнее остаться адекватной наравне со всеми, потому что, что скрывать, чудачества все имели, но не иметь чудачеств сверх остальных после всего, что она пережила ребенком — действительно был труд не из самых элементарных. Она, кажется, не выходила на улицу, позволив себе расслабиться, напялить на себя какую-нибудь ветровку, какие-нибудь кроссовки и быстренько слетать до магазина, нет, одевалась она всегда так, будто по пути могла умереть и опасалась, что любой предмет одежды на ее трупе может быть обсмеян в случае чего. На прикинутых в основном в такое походное, спортивное, под запах дыма, она отбрасывала парадоксальную тень свадьбы или новогоднего корпоратива своим светлым брючным костюмом кремового цвета со свободными рукавами и фалдами пиджака, на ногах у нее были босоножки под цвет костюма. Да, она была несколько полнее, чем остальные женщины вокруг, но это уже не той полнотой являлось, как когда Маша только выкинула Вову, это уже была такая полнота с явными признаками бега по утрам или еще чего такого усердного.