Я посмотрел в окно. Светало.

— Нет, ты прав. Нечего тянуть резину. Давай так… сегодня в полдень. Только место какое-нибудь такое, непафосное…

— Давай. Городская свалка устроит?

— Все остришь… Давай за городом, по дороге на Медвежьи озера, где в прошлом году Виталькин день рождения отмечали.

— Ну это совсем уж скучно, в грязном чистом поле, как два богатыря… Там сейчас все раскисло и сплошные колдобины. Давай у тебя во дворе, где закрытый детский садик. Там маленький внутренний дворик, со стороны никто не увидит.

— Там же вечно алкаши квасят.

— Почему алкаши, мы тоже с тобой там квасили. Будет кто мешать — на пинках выгоним. Что нам, кабанам?

Я посмотрел в окно. Закрытый лет пять назад детский сад — трехэтажное здание в форме квадрата. Наверное, чтобы малышам было где гулять, если сильный ветер.

— Неудобно как-то, — сказал я. — Говорят, рождаемость сейчас повысилась, его ремонтировать хотят и снова запускать.

— Ну и что? Кто останется, тот приберет за собой. Опять же, тебе близко.

— Давай, — согласился я. — Это и впрямь не пафосное место.

— Тогда выбирай оружие.

Я подумал, рассеянно оглядывая кухню.

— Давай на ножах.

— Ты на кухне сидишь, что ли?

— Ага.

— Кирилл, — осторожно сказал Котя. — Это не лучший выбор. Ты нож-то в руках давно держал?

— Недавно. Две недели назад на этой кухне акушерку Наталью им тыкал.

— Да, извини. Но я хочу предупредить, мне доводилось…

— Я догадываюсь.

— Тебе принести?

— Нож? Спасибо, у меня есть.

— Тогда… тогда в двенадцать?

— Договорились.

Я прервал связь. Взял еще одну сигарету, покрутил в пальцах. В горле саднило, я вернул сигарету в пачку.

Вот как все просто. Все очень просто.

И близко, ходить далеко не надо.

И оружия полон дом.

Впрочем, надо будет взять подаренный Дитришем нож. Ему было бы приятно, да и нож такой серьезный…

Я поставил будильник в телефоне на одиннадцать, выключил свет и с телефоном в руках пошел в комнату. Кешью сонно гавкнул при моем появлении, я пихнул его, сгоняя с подушки в ноги, лег и тут же заснул.

Проснулся я, конечно, только в четверть двенадцатого, да и то не от терпеливо пищащего телефона, а от вылизывающего меня Кешью. В квартире было холодно, батареи грели едва-едва, а я еще и на кухне оставил окно открытым, вонь выветрить. Закрыв окно, сменил собаке воду и насыпал полезного для здоровья «Хиллса», чему Кешью вовсе не был рад. У родителей небось кормился вредными и вкусными кусочками с человеческого стола…

Пока Кешью неохотно завтракал, я принял душ, с удовольствием смывая остатки сна. Японский мятный шампунь пробудил меня окончательно. Заглянув на кухню, где стало потеплее, я достал из холодильника кусок окаменелой от старости копченой колбасы, отчекрыжил несколько ломтиков и сжевал, запивая чаем. Кофе в глотку уже не лез.

Без двадцати двенадцать я написал короткую записку родителям. На всякий случай. О том, что со мной все в порядке, но я вынужден срочно уехать и вернусь не скоро. Потом по-быстрому выгулял Кешью у самого подъезда, заслужив очень неодобрительный взгляд соседки Галины Романовны, возвращающейся из магазина. Ну что поделать, вот такая я свинья… Раздосадованные подвывания Кешью, который рассчитывал на полноценную прогулку, расстроили меня гораздо больше.