– Володь, когда тебя в подвал посадят и пытать начнут, главное, сразу ничего не подписывай, – с совершенно серьезным видом сообщил в ответ Леха. – А то подмахнешь не глядя, – и привет. В Сибири знаешь как холодно? И снега много, за всю жизнь не разгребешь. А в тундре и того хуже, там вообще практически пустыня! Чего ржешь? Верно тебе говорю, я у бати на антресолях подписку перестроечного «Огонька» нашел, там про это подробно прописано! Влепят пятьдесят восьмую – и амба. «Четвертак» как с куста!

– Разведка, да заткнешься ты когда-нибудь?! – не выдержав, взорвался Батищев, изменившись в лице. – Неужели не понимаешь, что все, кончились твои шуточки?! За каждым своим словом теперь следи! За каждым! Всех под монастырь подведешь, а себя – в первую очередь! И невесту свою тоже!

– Не искри, Михалыч, – примирительно ответил десантник, пряча улыбку. – Все я прекрасно понимаю и осознаю. Просто подумалось – это ведь мы сейчас в последний раз в непринужденной обстановке меж собой общаемся. Заметь, как я сказал – не в «крайний», а именно что в «последний». Да и нет тут никого, только мы вчетвером. Понимаешь? Ладно, отставить лирику. Пошли на выход, что ли?

– Не спеши, – буркнул, потихоньку остывая, контрразведчик. – Приказано обождать, пока машина с товарищами осназовцами уйдет. Затем и мы двинем.

Снаружи коротко рявкнул автомобильный клаксон.

– А вот это уже за нами, – прокомментировал Иван Михайлович. – Степанов, ты все уяснил?

– Да уяснил я, уяснил, – десантник с хрустом потянулся. И, поглядев на хмурую физиономию товарища, со вздохом добавил:

– Слово десантника! А настоящий деˊсант своего слова не нарушает!

– Нелегко подобное признавать, но я тебе отчего-то верю… – кисло согласился Батищев. – Ну что ж, товарищи, идите за мной.

Спустившись следом за особистом на летное поле, Леха поморгал, привыкая к солнечному свету, после полутьмы отсека кажущемуся слишком ярким. Осмотрелся, на всякий случай не слишком активно вертя головой.

Грузовик со спецназовцами уже уехал, и сейчас возле скособочившегося транспортника стояла лишь вторая полуторка, запыленная «эмка» Судоплатова… и невесть откуда взявшийся внушительного вида лимузин классом на порядок выше творения Горьковского автозавода, вызывающе сверкающий черным лаком и хромом. На капоте, склонив над решеткой радиатора длинную шею, пристроилась диковинная птица с вытянутыми вверх крыльями. Память услужливо подсказала название: «Паккард». А кто в Москве образца сорок первого года ездил на подобном автомобиле? Правильно, или САМ, или…

Поскольку Иосиф Виссарионович на аэродром уж точно бы не приехал, значит, остается это самое «или»…

– Товарищи, сдайте, пожалуйста, ваше оружие, – раздался голос давешнего майора госбезопасности, подошедшего к ним с кожаным портфелем в руках.

Леха взглянул на коротко кивнувшего Батищева, первым вытащившего из нагрудной кобуры разгрузки легендарный «Люгер». Следом в недрах портфеля скрылся трофейный пистоль летуна, найденный в сбитом бомбардировщике и так ни разу и не использованный. Десантник присовокупил немецкий штык, мельком подумав при этом, что давно не ощущал себя настолько безоружным.