Выигрышно ли это для России? Безусловно. Особенно если учесть, что война кончится, и в будущем Россия с Германией наверняка вновь будут выступать вместе.
Если и оставался единственный шанс спасти Российскую империю (а также Германскую и Австрийскую), то заключался он в подписании этого договора. Отвечавшего в первую очередь интересам самой России. А на «союзников», откровенно говоря, было бы наплевать. Хотя бы потому, что они в схожих ситуациях преспокойно заключали схожие договоры, наплевав на все клятвенные обещания, щедро раздаваемые союзниками. Пора было и России руководствоваться в первую очередь своими насущными интересами, позабыв слюнявую болтовню о «чести, долге и обязательствах». Какая честь была для России навечно укладывать лицом во фронтовую грязь многие тысячи сыновей исключительно ради тою, чтобы Лондон разделался с конкурирующей германской экономикой, а Франция приросла спорными территориями? А сербы, добавлю, создали «Великую Сербию», где будут угнетать все прочие пароды?
Шанс был. Зыбкий, не избавляющий от сложностей в будущем, но — был.
К слову, добавлю еще, что большевики в конце 1916 года вовсе не думали о взятии власти. Троцкий в декабре уехал в Америку, по его собственным словам, убежденный, что «видит Европу в последний раз». Там же, в США, уже обретался Бухарин и другие «видные теоретики». Ленин уныло попивал пивко в Швейцарии, вздыхая, что нынешнее поколение еще не застанет революции в России. От безнадежности он и сам собирался вслед за единомышленниками в Америку и хотел - исторический факт - предложить американским товарищам-социалистам в качестве пробного шара мировой революции развернуть борьбу за независимость Гавайских островов. Это было…
Начинается откровенный саботаж. Чиновники МИД почти в полном составе встречают на вокзале возвратившегося со своей дачи Сазонова (почти как большевики вскоре - Ленина, только у дипломатов нет броневиков), устраивают в здании министерства общее собрание, на котором всячески превозносят заслуги бывшего министра перед… Антантой и «доблестными союзными войсками». О заслугах перед царем и Россией и речи не идет. Зато в голос поносят переставшее быть секретом готовящееся сепаратное соглашение.
Пошумев, поаплодировав и побузив, большая часть чиновников расходится по домам - а несколько старших начальников усаживаются за рюмкой чая. Там, в тесном кругу, в выражениях уже не стесняются: барон Нольде заявляет, что «через три месяца у нас будет республика» (она будет даже через два с половиной, как в воду глядел барон!). О царе говорят, «как о покойнике». По воспоминаниям очевидца, для этих людей «монархия уже не существовала».