— Что с вертолетным полком? Какой там?

— 335-й, товарищ маршал. Связи нет.

— А данные разведки?! — маршал начал звереть

— Разрешите, — негромко сказал по-русски Масуд, — мои люди тоже ведут разведку, они есть и в Джелалабаде. По моим данным, нападение на место базирования полка с вертолетами, о котором вы говорите, произошло рано утром. И сейчас этого полка нет.

Маршал недобро посмотрел на Масуда, но ничего не ответил.

— Где партнеры? Где КГБ? Их, кажется, тоже вызывали. Адъютант!

Появился адъютант, Лебедь заметил, что — с автоматом, чего обычно не бывало.

— Где гэбня? Их что, оперативное совещание не касается?

— Товарищ маршал, они собрались с партнерами в ангаре и….

— Чего-о? А ну-ка, бери комендачей и мигом их сюда! Паразиты!

— Слушаюсь.

Лебедь посмотрел на Грачева, тот незаметно сделал знак — молчи.

— Значит, связи нет… Вертолета, как я понимаю — тоже направить не удастся, так?

— Товарищ маршал — начал докладывать генерал в летной форме — мы потеряли семь бортов за два часа, все они сбиты пакистанскими истребителями. Я приказал приостановить все полеты до тех пор, пока сводный истребительный полк не зачистит небо либо, по крайней мере — не свяжет пакистанцев боем.

— И американцев… — заметил Дубынин

— Так точно, товарищ маршал — подтвердил авиатор — те, кто вернулся, слышали интенсивный обмен на английском языке.

— А мне хоть на японском! Небо очистить за двенадцать часов! Иначе пакистанцы нас тут на гусеницы намотают!

Все, даже те, кто не имел никакого отношения к авиации, понимали — это сделать просто невозможно. Тем более — темнело. Видимо понял это и маршал.

— Завтра, чуть свет — чтобы все твои соколы ясные были в небе и раньше пакистанцев, американцев и кого еще там.

После совещания — Лебедь выходил последним — он увидел у входа в палатку нарочно задержавшегося Грачева, тот кивнул ему. Отошли в сторону.

— Здорово, что ли, ротный[345].

— Не до здоровья тут — Грачев зачем он огляделся, как будто они собирались сейчас распивать спиртное, потом достал пачку из кармана — будешь?

— Нет.

Грачев сунул в губы настоящую мальборину, с дукана купленную или просто конфискованную, прикурил от самодельной зажигалки. Прикрыл сигарету ладонью, чтобы не потухла на ветру, а может — и еще по какой причине.

— Что здесь творится?

— Много чего. У самого башка кругом. Ты дивизию принял?

— Да какое? Я только к месту прибыл!

— Это хреново… — Грачев солидно затянулся — потому что воевать надо. По-серьезному дело пошло. Видел Дубынина?

— Перевязанного?

— Днем бомбили. У меня самого в башке салюты бабахают. Видал, что делается?

— Так я думал, обстреливают.

— Да какое там. Машин десять налетело. Даже больше.

— Афганцы?

— Пакистанцы. Больше пока не возвращались, тут дежурство наладили. В воздухе. ПВО почти нет, Стрелы и Шилки. Вон, на местные горушки стрелков посадили, хоть что-то.

Сказанное старым другом еще с Рязани — просто не укладывалось в сознании.

— А паки то что? Совсем страх потеряли?

— Тут вот какое дело… Видел Масуда?

— Ну да. А он что теперь?

— Да, да… Ахмад Шах Масуд со вчерашнего дня перешел на нашу сторону. Его отряды перекрыли Пандшер. Мы послали туда группу для координации и оказания практической помощи, так сказать. Сейчас там идет бой, крупная банда пытается пробиться через ущелье. По данным разведки — до пяти тысяч штыков. Соображаешь, что будет, если пробьется?