Солдаты увидели, что Лира смотрит на них; нападавший что-то рявкнул, и она отвернулась и пошла прочь. Ужасно чувствовать себя беспомощной, но от вида этого насилия и особенно от крика у нее заболели все раны, все синяки, оставшиеся после того происшествия в поезде, а от воспоминания о руках, шарящих у нее под юбкой, внутри похолодело и стало мерзко. Главное – поскорее убраться отсюда живой и невредимой, а значит, придется оставаться незаметной, как бы тяжело это ни было.

Лира вышла на центральные улицы, где были магазины, какие-то мелкие конторы, ремонт мебели, продажа подержанных велосипедов, пошив дешевого платья… Всюду полиция, всюду солдаты. Ох, вот бы тут вдруг появился Бад Шлезингер и провел ее безопасно через этот лабиринт проблем!.. Или Анита с ее веселыми разговорами… Или Малькольм.

Последняя мысль задержалась дольше, но и она постепенно растаяла.

Чем ближе Лира подходила к центру города, тем неуютнее ей становилось. С каждым толчком пульса рядом со сломанной костью боль в руке становилась немного сильнее. Лира буквально вцеплялась взглядом в каждую магазинную вывеску, в каждую доску объявлений, каждую медную табличку у двери – вдруг здесь говорят по-английски?

Она нашла то, что искала, на стене часовни. Маленькая базилика из песчаника, крыша из красно-коричневой черепицы; рядом пыльное кладбище с тремя оливами, растущими прямо из гравия. На деревянной доске у входа на английском, французском и арабском языках было написано: «Часовня Святого Фануриоса», расписание служб и имя настоятеля – отец Джером Барнаби.

Княжна Кантакузино… кажется, ее деймона звали Фануриос? Лира заглянула в ворота. За часовней был крошечный пальмовый садик, а среди пальм стоял домик. Человек в линялой голубой рубашке и брюках поливал цветы. Он почувствовал ее взгляд, поднял голову, помахал. Ободренная вниманием Лира осторожно двинулась к нему.

– Ас-саламу алейкум, – он поставил лейку наземь.

Она шагнула ближе, в сам садик, полный пышной зелени, утопающий в листве, среди которой пестрели алые цветы.

– Ва-алейкум ас-салам, – тихо произнесла она. – Вы говорите по-английски?

– Да. Я – настоятель этой церкви, отец Барнаби. Я англичанин. А вы? Судя по речи – англичанка.

У него был йоркширский акцент. Его деймон-малиновка внимательно разглядывала Лиру, сидя на ручке лейки и склонив головку набок. Отец Барнаби был краснолицым, полным и старше, чем ей показалось с улицы. Взгляд у него был участливым и в то же время проницательным.

Она запнулась о камень, отец Джером протянул руку, чтобы поддержать ее.

– Спасибо…

– С вами все в порядке? Выглядите вы неважно. Хотя разглядеть это непросто…

– Можно я сяду?

– Идемте.

Он привел ее в домик, где было чуть прохладнее, чем снаружи. Когда дверь захлопнулась, Лира размотала покрывало и с облегчением сняла его – наконец-то!

– Что с вами случилось? – он даже отшатнулся, увидев синяки и порезы у нее на лице.

– На меня напали. Мне всего лишь нужно…

– Доктора вам нужно!

– Нет. Прошу вас… Мне бы только посидеть минутку. Я бы не хотела…

– Стакан воды вам точно не помешает. Побудьте здесь.